Видя, как Лейн приближается к ней, Марсия обратилась к нему встревоженным тоном. Не надо было быть слишком догадливым; чтобы понять ее вопрос. Ее интересовало, что он собирается делать с веревкой. Лейн постарался улыбнуться, но не смог этого сделать.

Моментом позже он замер. Марсия произнесла одно слово, и Лейн почувствовал себя так, словно это слово ударило его в низ живота. На него накатилась непереносимая тошнота, рот наполнился слюной. Как только он, бросив веревку, добежал до душа, он изрыгнул полупереваренную массу на пол.

Десятью минутами позже он почувствовал полное очищение. Но когда он попробовал добраться до постели, ноги отказались двигаться. Марсия поддерживала его.

Он зверски ругался в душе. Такая реакция на чужую пищу в такой критический момент! Счастье было не на его стороне.

Да, если это дело случая. Но было что–то странное в том ее слове. Возможно ли, что она внедрила в него — гипнотически или еще каким–то образом — условный рефлекс на это слово? Если так, то она владела более могущественным оружием, чем пистолет.

Лейн, правда, не был в этом уверен. Однако ведь он уже ел эту пищу, и с ним ничего не случалось. Нет, это гипноз, но как можно было так легко ввести Лейна в гипнотическое состояние, если он знал более двадцати слов на ее языке?

Язык? Слова? Они не были необходимы. Если она дала ему наркотическое вещество в пище, а затем разбудила его во время сна, то она вполне могла внушить ему ключевое слово и затем вновь отправить его спать.

Он был достаточно сведущ в гипнозе, чтобы знать, что это возможно. Были его подозрения верны или нет, однако он лежал распластавшись на спине. День все же не был потерян зря. Лейн выучил более двадцати слов, и она нарисовала ему множество картинок. Он обнаружил, что когда прыгнул в трясину сада, то буквально угодил в суп. Субстанция, в которую высаживали молодую умбреллу, являлась зооглеей, клейкой массой одноклеточных растений и различных животных форм жизни, этими растениями питавшимися. Тепло, выделяемое этими удерживающими воду организмами, поддерживало постоянную температуру садовой грязи и предохраняло нежные ростки от замерзания даже при сорока градусах ниже нуля по Фаренгейту.

Потом деревья пересадят на трубы, или заменят погибшие зрелые особи, а зоогея будет постепенно убрана в трубу, потом она попадет в канал, где реактивные рыбы отфильтруют часть ее, а часть съедят, перекачивая воду от полярного конца трубы к экваториальному.

К концу для Лейн попробовал съесть немного супа из зоогеи и сумел пропихнуть его в желудок. Чуть позже он съел немного злаков.

Марсия настойчиво предлагала ему пищу с ложки. В ее заботливости было что–то настолько женственное и нежное, что он не смог протестовать.

— Марсия, — сказал он, — конечно, я могу ошибаться. Но между нашими народами могут быть хорошие отношения и взаимопонимание. Вам нужно взглянуть на нас. Если бы ты была настоящей женщиной, я бы полюбил тебя. Конечно, ты можешь в любое время заставить меня почувствовать тошноту. Но если ты так поступишь, то, значит, это так и надо в данный момент, а не потому, что ты зла. И сейчас ты заботишься обо мне, своем враге. Любишь этого врага. Хотя ты и не можешь мне сказать об этом, но наверняка знаешь, что делаешь.

Она, конечно, не поняла его. Однако ответила ему на своем языке, и Лейну показалось, что в ее голосе звучит тоже чувство симпатии.

Когда он засыпал, то подумал о том, что он и Марсия должны быть двумя послами, несущими своим народам мир. В конце концов, оба они были высокоцивилизованными представителями Вселенной, в основе своей мирными и искренне религиозными. Существовала же такая вещь, как братство. И не только людей, но всех разумных существ в космосе.

Тяжесть в мочевом пузыре разбудила его. Он открыл глаза. Потолок и стены пульсировали, сжимаясь и расширясь. Часы на запястье меняли форму. Только предельным напряжением воли Лейн смог сфокусировать свои глаза и вытянуть руку с часами. Часть их, призванная измерять немного длинный марсианский день, показывала полночь.

Шатаясь, он встал. Он чувствовал уверенность, что его одурманили наркотиком. Он продолжал бы спать, если бы резь в мочевом пузыре не была бы такой острой. Лейн собирался найти что–либо нейтрализующее наркотик и попытаться воплотить свои планы в жизнь. Но сначала он должен сходить в туалет.

Сделав это, он приблизился к кровати Марсии. Она не двигалась, лежа на спине, ее руки были раскинуты и свисали по сторонам кровати. Ее рот был широко раскрыт.

Глаза Лейна уловили какой–то блеск, мимолетную вспышку света, словно во рту у Марсии находился сверкающий драгоценный камень.

Лейн склонился над ней, присматриваясь, и в ужасе отпрянул: между ее зубов виднелась голова.

Он протянул руку, чтобы вытащить это существо, но замер, когда узнал крошечные вздутые губы вокруг рта и маленькие голубые глаза. Это был червь.

Сначала он подумал, что Марсия мертва. Существо не свернулось кольцами у нее во рту; его тело исчезало у нее в глотке.

Затем Лейн увидел, что ее грудь слегка приподнимается и что она вроде бы не испытывает затруднений с дыханием. Мускулы живота Лейна сжались, а мышцы шеи напряглись, но он приблизил свою руку к губам Марсии.