Избранное
вернуться

Гитович Александр Ильич
Шрифт:

Друзьям-критикам

Сколько книг лежат и продаются, И не продаются, а лежат. Проповедники и правдолюбцы Разберутся — кто тут виноват. Все обдумают и все докажут, А пока, над временем скользя, Видят правду, да не скоро скажут Наши осторожные друзья.

1964

Романтика

Какую-то основу из основ Мы, очевидно, постигаем с детства: По памяти досталась нам в наследство Определенная оценка слов. Ее младенческую правоту Любой из нас усвоил не по книгам — И между генералом и комбригом Проводим мы особую черту.

1966

В горах

1. «Мешок заплечный спину мне натер…»

Мешок заплечный спину мне натер. Подъем все круче. Тяжко ноют ноги. Но я лишь там раскину свой шатер, Где забывают старьте тревоги. И не видать конца моей дороги. Вдали горит пастушеский костер. Иду на огонек. Пустой простор Молчит кругом — и не сулит подмоги. И для чего мне помышлять о ней? Уже я слышу, как в душе моей Звенят слова блаженно и упруго. Уже я радуюсь, что путь далек. А все-таки сверну на огонек, Где, может быть, на час найду я друга.

2. «Есть у туристов горные маршруты…»

Есть у туристов горные маршруты Небезопасные. На их пути Подъемы тяжелы, тропинки круты, И только храбрый может там пройти. Но на вершине снежно-серебристой, Под ветра улюлюканье и свист, Ты видишь: все-таки они туристы, А ты — какой ни есть — но альпинист.

1944—1963

Слово

Не забывай На праведном пути То, что старик Марк Твен Сказал когда-то: Ты должен Слово нужное найти, А не его Троюродного брата.

1963

«...Теперь, после сотен прочитанных книг…»

...Теперь, после сотен прочитанных книг, Учителю честно сказал ученик: — Мне мало бессонниц и вдохновений, Мне мало таланта — мне надобен гений.

1961(7)

Пикассо

Пикассо

Когда мне было восемнадцать лет И я увидел мир его полотен — С тех пор в искусстве я не беззаботен И душу мне пронзает жесткий свет. И я гляжу, как мальчик, вновь и вновь На этих красок и раздумий пятна — И половина их мне непонятна, Как непонятна старая любовь. Но и тогда, обрушив на меня Своих могучих замыслов лавину, Он разве знал, что я наполовину Их не пойму до нынешнего дня? Так вот, когда одну из половин — Я это знаю — создал добрый гений, Каков же будет смысл моих суждений О той, второй? Что я решу один? Нет, я не варвар! Я не посягну На то, что мне пока еще неясно, — И если половина мне прекрасна. Пусть буду я и у второй в плену.

Девочка на шаре

Не тогда ли в музее — навеки и сразу, В зимний полдень морозный и синий, Нас пронзило отцовское мужество красок, Материнская сдержанность линий. Не тогда ль нас твое полотно полонило — Благодарных за каждую малость: Мы видали, как вечная женственность мир Из мужского ребра создавалась. Но не думали мы про библейские ребра, Просто нас — до плиты до могильной — Научил ты, что сила становится доброй И что нежность становится сильной.

Нищий ужин

Читатель мой! Ты снова обнаружен, Как истинный ценитель. Мы должны Пойти вдвоем, взглянуть на «Нищий ужин На руки мужа и глаза жены. И ты поймешь — сын трудового класса, Что старую клеенку на столе Сжимают руки самого Пикассо, Натруженные в страшном ремесле.

«А тот кто в искусстве своем постоянен …»

А тот, Кто в искусстве своем постоянен, Кто дерзок в раздумьях И ереси прочей, — Его никогда Нe боялся крестьянин, Его никогда Не боялся рабочий. Боялись его Короли и вельможи, Боялись попы, Затвердившие святцы. И если подумать, То — господи боже! — Его кое-где И поныне боятся.