Шрифт:
– О, я в этом не сомневаюсь. Но может, ты дашь мне шанс? А посетители сами оценят мой талант. И если большинство скажет, что мне самое место на кухне… что ж, именно туда я и пойду.
Народу это нравится, и меня шумно поддерживают. Аид молча откидывается на стену и продолжает грызть крыло птицы, которое сумел стащить у Феди. Ему явно все равно – гоблин слишком вымотал его за последние дни.
– Ну что ж, держи. А ежели твоя песня проймет и меня – подарю гитару! Да еще и накормлю от пуза! Но если нет…
– Понял, понял. Мою посуду.
Повар широко и довольно улыбается. А так как он больше меня раза в три – эта улыбка ничего хорошего мне не предвещает.
…Фтор не устает меня поражать. Еще вчера я тащил его на себе едва живого, а уже сегодня он снова готов петь. Ожоги пока не сошли, его лихорадит, и тем не менее он прыгает по столу и заводит это быдло в таверне. Мм. Мясо тут, кстати, неплохо готовят. Еще бы деньги у гоблина отобрать…
Гм. Опять темный ставит стул на стол. Интересно, это у него фишка такая? Если Фтор опять будет петь о цветочках, нас ждут большие неприятности. Как пить дать.
Его последнее творение, которое я слышал в больнице, просто потрясало воображение… Как же там было? Ах да.
Он убил его мечом огромным,Сам же был ужасно скромным.Или вот еще:
Кровища, когти, клыки, морды,Он шел и рубил и бил их толпы.Он крут, он прекрасен, высок и смел,Он всех победил и улетел!Дальше я не слушал – не смог. О, Фтор настраивает гитару и готовится петь.
Отпиваю из кубка и намечаю пути для отступления. Если что – бежать придется быстро.
Тихий звон струн, опущенная голова, прикрытые длинными, темными ресницами глаза и полуулыбка на тонких губах…
Странно, но разговоры прекращаются сами собой, как только он берет первый аккорд. Кажется, все и впрямь ждут чего-то особенного. Тем более что темный эльф, решивший стать бардом, – это само по себе чудо.
Тяжелые тучи свинцовым плащомЗакрыли небо.Смотри, снова молния светит в проемМеж ставень ветхих.От черной земли поднялись в небесаВоронки вихрей.Не бойся, ведь это всего лишь гроза.Вокруг все стихло.Ревущие ветры вошли сквозь вратаВ покои града.Песчаную пыль взметнув в небеса,Прошли на запад.Глумливо били осколком стеныДома ночные.Звенело звонко простое стеклоСквозь вой стихии.Но все пройдет, и песчаная пыльОсядет снова.Твой город плащ тишины накрыл.Осколок слова,Что я обронил со сжатых уст,Подхватит ветер.А ты усни – город нем и пустНа этом свете.Струны медленно замирают, оставляют легкое послевкусие последних нот и дрожь в груди.
Вокруг – тишина. Полная и абсолютная. Поворачиваю голову. Повар сидит на лавке рядом с троллем и смотрит на моего приятеля.
На этот раз голос Фтора не просто завораживает, он проникает внутрь, достает до самого сердца и заставляет души резонировать вместе с теми образами, которые рождает песня.
Он словно… превращается в другое, непонятное существо, которое изменяет реальность и показывает картины пустого заброшенного города, по улицам которого гуляют только ветер и перекати-поле. И у него это получается. Хотя как – не может понять никто.
– Хорошо. Я слово сдержу. Еда за мой счет. Ешьте сколько влезет, да и… а исполни-ка еще что-нибудь, парень. Уж больно хорошо поешь.
Фтор улыбается, обнажает белые клыки и прижимает уши к голове. После чего снова бьет по струнам.
Я пою все песни, которые исполнял ранее. Народ веселится, я чуть не срываю голос, а Аид до позднего вечера так и не говорит ни слова. Зато ест немало. Ну и пусть. Тем более что ночлег нам тоже предоставляют бесплатно. А еще трактирщик говорит, что готов меня нанять недели на две в качестве барда. Как раз скоро в порт войдут корабли, и город откроет северные ворота. Купцы привезут новые товары, оживет торговля, улицы наводнятся шелками, оружием, украшениями и деньгами. Так что таверна, в которой есть поющий темный эльф, наверняка будет пользоваться бешеным спросом. Соглашаюсь работать за серебрушку в сутки плюс ночлег и еда. Едва не довожу хозяина до инфаркта, а повара до суицида. Но в итоге все успокаиваются, я убираю клинки в ножны, и мы решаем, что серебрушка – не такие уж большие деньги.
Так что заваливаюсь в свою комнату, развожу огонь в камине, радостно падаю в кровать и даже не морщусь, когда под боком устраивается гоблин, которому стоит помыться.
Аид садится на край кровати и выжидательно смотрит на меня.
– Что? – спрашиваю сонно. – Все остальное завтра. Сейчас я хочу только спать, чего и тебе советую, поспи часок-другой. Тут есть вторая кровать, так что отвали.
– Ты обещал.
– Потерпи. Никуда твои гоблины не убегут.
– Гоблины? – Федя удивленно поднимает голову.
– Угу.
– Семья? – спрашивает недоверчиво.
– Семья. Но все завтра, а сейчас я спа-а…
Мне залезают на грудь, и даже с закрытыми глазами я чувствую его проникновенный взгляд. И тут я понимаю: спать – это небезопасно для моей жизни. Вот ведь подстава!
До трех утра рисую карту, подписываю реки, деревни, огороды, кусты. Каждый раз мне заявляют, что ничего не поняли и просят объяснить снова… Аид в итоге наглеет вконец и называет мое творчество каракулями недоросля. Я не выдерживаю и лезу в драку. Побитый, но все такой же гордый, Аид садится за стол и кладет передо мною новый чистый лист.