Бритни без объяснений отбросила собственную веру и перешла в Каббалу, на сайте сообщив фанатам, что новое учение помогает ей избавляться от негативного влияния, «которое уводит меня по неверной дорожке». По её словам она достигла понимания, что даже родные и наставники не знают ответов на её вопросы. А Каббала знает. Из поверхностного мира коммерции Бритни тянется к более глубокому смыслу жизни, чувствуя, что духовные законы дадут ей больше, чем схема «спрос рождает предложение».

Бритни даже вытатуировала сзади на шее буквы иврита «Мем Хе Шин», что переводится следующим образом: «Сила этого имени несёт энергию исцеления на самом глубинном, совершенном уровне».

Всего на ней девять символических татуировок. Всё началось с Лондона, где она сделала первую: ромашку на пальце правой ноги, призванную намекать на невинность, ещё когда на ней строились продажи. Дальше, на спине – крошечная фея с разноцветными крылышками, в жёлтом платьице, чтобы её «защищали крылья феи»; звезда на руке между большим и указательным пальцами, как у Ноэля Эдмондса, означающая позитивное мышление; два игральных кубика розового цвета на левом запястье, на которых в сумме семь очков, «верь и надейся», показывающие, что она счастлива в браке с Кевином (у него набиты голубые кубики, но выброшена на них пятёрка, «тебя ждёт удача»); на левой ноге – бабочка с лианой, говорящая о личной метаморфозе. Потом она добавит чёрно-бело-розовый крест внизу живота и розовые губы на правом запястье.

Все татуировки для Бритни что-то значат, в своё время она видела смысл в каждой из них. Но её приоритеты и смысл жизни резко изменятся, когда появятся два её «уси-пусечки»: Шон-Престон, рождённый 15 сентября 2005 года, и Джеймс-Джейден, на год позже, 12 сентября 2006 года. С их появлением эксперименты с Каббалой прекратятся, Бритни объявит, что больше не изучает Зогар, потому что у неё новая вера – её дети, и она хочет отдаться материнству.

Пожалуй, лучше всего о своём месте в жизни написала сама Бритни, за две недели до того, как узнала, что ждёт Шона-Престона. Тогда она в соавторстве написала песню «Someday (I Will Understand)», показавшую, что она возвращается к тому Богу, кому молилась в детстве: она спрашивает, что он уготовал ей впереди.

В своём первом чёрно-белом клипе Бритни снималась уже на большом сроке, в элегантной ночной рубашке до пят, заботливо поглаживая «пузико». Текст раскрывает такие творческие глубины, о которых в Бритни никто не подозревал. В песне молодая женщина заявляет миру, что, вступая в пору материнства, она не оставляет поиски ответов на вопросы жизни, что ей страшно, тревожно, и нужно наставление. Обращаясь к Богу, она хочет знать, что кто-то бережёт её.

Она сомневается в том, что слава – её судьба, как делала с 2000 года. И дальше речь идёт о ребёнке, который, надеется она, должен принести ответ: «Однажды я пойму… божественный замысел… и что он сделал со мной… но может быть… однажды я переведу дух… и наконец увижу его… увижу в своём ребёнке…» Бритни утверждала, что музыка – «отражение» того, что творится с ней.

И в этой песне она наконец рассказала о том, что ощущает себя безвольной жертвой собственной мечты, что она просит о помощи, пока не родились дети. И её текст, и те, кто её знает, говорят нам: она вкладывает в детей надежду на то, что они станут для неё ключом к самопознанию; что дети даруют ей спасение так же, как она сама несла его Линни. И вот Шон-Престон и Джейден-Джеймс с рождения стали тем же, чем в своё время их мать – надеждой среди безнадёжности.

* * *

На автостраде Пасифик Коуст в Малибу по пути на север есть съезд на частную дорогу, ведущую к анклаву под названием Сьерра-Ритрит, обитатели которого спрятались в горах Санта-Моники. Это место, где в старомодном монастыре каждую неделю проходят церковные собрания, семья Федерлайна назвала домом.

Дом, как всегда у Бритни, построен в испанском стиле, двухэтажный особняк с восемью спальнями и большим бассейном, на участке почти в два акра земли. Бритни называла его своим убежищем. Когда отец впервые приехал к ней в гости, он всех повеселил: ходил и таращился, не в силах поверить в такие размеры, сравнивал его с курортом. Зато он заметил то «сельское ощущение», которое всегда стремилась воссоздать Бритни: обеденные и кофейные столики из старого дерева, настольные лампы с хрустальными висюльками. Естественно, повсюду ароматические свечи.

В кухне всегда витали «сельские вибрации», она развешивала большие пейзажи, напоминающие ей о пространствах и полях родины, а ещё со стены смотрела голова оленя. Её материнскую гордость ласкали профессиональные портреты её с детьми. Она даже поставила в бескрайнем дворе батут, напоминающий ей о собственном детстве в Кентвуде.

– Она называла дом своим убежищем, потому что, мне кажется, замужем за Кевином она обрела подобие контроля, – говорит источник, близкий к Бритни. – Вокруг была семья, она чувствовала себя защищённой. Когда не было гостей, никто не вторгался в её пространство, ей было лучше всего. Она любила украшать жильё и всякие другие домашние заботы; есть чем заняться.

Бритни временами любила водить людей по отремонтированным комнатам, хоть они и стояли пустыми. Но у себя в воображении она уже всё придумала и расставила, и от возбуждения иной раз забегала вперёд паровоза. По крайней мере, это самое мягкое толкование.

В ходе ремонта они сделали важное дело: оборудовали студию прямо в доме. Как успела показать Бритни песней «Someday (I Will Understand)», она хотела участвовать в написании текстов, из простой исполнительницы превратиться в автора.

Сбежав от постановок, спектаклей и имиджевых вопросов, она хотела раскрыть глубины своей творческой натуры. Это видно по тому, что она приложила руку к восьми песням своего четвёртого, самого разнообразного с точки зрения музыки альбома, «In The Zone». Её авторский вклад в написание текстов сложно оценить, потому что все они написаны в соавторстве.