Не знаю, касалось ли его внимание Командирши, но это меня уже не столь волновало. Будто цунами, торнадо и все смерчи вместе взятые, ко мне приближалось то капризное состояние, предвидя которое опытные мамаши вставляют в уши беруши, скотчем фиксируют улыбки, а на руки одевают облегчённые боксёрские перчатки. Чтоб не прибить. И я, будто наблюдая со стороны, всё это понимал. Но ничего с собой поделать не мог... Ну, просто жуть, как хотелось покапризничать, попищать требовательно в высоком регистре, поныть, потопать ногами... Иногда это так волнующе и приятно. Не для окружающих.

Но, видимо, не судьба была мне развлечься. И то сказать, итак уже длительное время безнаказанно и, честно говоря, совершенно бездарно занимал прямой эфир и купался в прожекторах съёмочной площадки. Зритель подустал, и в тот момент, когда я уже был готов разразиться очередным словесным поносом и прочим кефиром, раздался рассудительный голос:

– Ребята, может эту семейную сцену завершите без нас?

Этим наглецом, прервавшим рождение очередного кинематографически - литературного шедевра, а также последующее общение с Оскаром, Нобелем и прочими Грэмми был Брадобрей. Совершенно честными, не по детски зелёными глазами он умолял избавить нас от своего присутствия. Или себя от нашего - уж больно, видимо, отсидели мы ему мозги.

– Мне инфаркты не позволяют присутствовать при таких... душещипательных мероприятиях - издержки профессии...

– А, извините, кто вы по профессии?
– уточнил Мишаня.

– Архивариус Бланда, а по совместительству врач - скандалист, улаживающий (или укладывающий?) и устраивающий эти самые профилактические процедуры для оздоровления отношений между пациентами...
– закатив глаза, он прервал своё монотонное бренчание и пристально посмотрел на Мишаню.
– Визитку дать?

Тот испуганно отшатнулся и отрицательно покачал головой.

– Ну уж нет. Я как-нибудь сам...

– Так вот, и сердце слабое (хоть недавно его менял), и зрение подводит - не вижу на ваших страдальческих лицах гримасы страдания и маски решимости, и слух уж не тот - больно много фальшивых ноток чую - пора, видно, аппарат слуховой менять... да и ноздри - кстати сказать - совершенно новые, практически с завода, ещё в смазке, а не ощущают тот грозовой запах, сопровождающий эти волнительные сцены, прошибающие слезу не у одной домохозяйки...

– Вот я те хобот щас сверну, зануда, - недовольно проворчала Люся... Кто бы ожидал? Но сестрицы, я вам скажу, ещё тот динамит... Зря я им понравился.
– Сверкаешь тут своими ноздрями новыми, будто на приёме у лора. Как бы не получилось раскошелиться на новый организм.

– Это почему?
– удивился Брадобрей, вроде не углядев в лице пышной и мягкой блондинки никакой агрессии.

– Не почему, а как, - наставительно уточнила та.
– По винтику - на детали. Знаешь такую игру - конструктор?
– спросила ехидно и продолжила вслед взлетевшим озадаченно бровям Брадобрея.
– Когда из деталек конструктора нужно собрать какой-то механизм. Только в твоём случае, это вначале разобрать, а потом уже - при желании - собрать.
– Усмехнулась ещё шире.
– Вот только при сборке почему-то частенько остаются лишние детали. Хорошо, если это не столь жизненно необходимые, вроде второй почки или селезёнки. А вот если забудем вставить прямую кишку, а? Это же моментальный внутренний прорыв канализации!

– А вы попробуйте, - вкрадчиво подначил Бланд и иронично сверкнул лысиной.

– И попробуем!
– грозно вступилась за сестру Нюра.

– И попробуем!
– гаркнула Командирша, словно отрезала приказ, и вся когорта дроловских солдат сделала шаг вперёд.

– А маникюрчик не обтреплется?
– тихо уточнил Бланд, выстраивая губы в презрительную кривую, и его дюли тоже сделали шаг нам навстречу.

Бурый, затравленно поглядывая по сторонам - он-то ведь завис между двух лавин, между Сциллой и Харибдой, на случай возможного срыва этих лавин, по тихому уползал вдоль линии фронта в сторону. Но не успевал, явно не успевал, и от этого его озабоченный загривок торчал, словно у испуганного кота.

– А не обтреплется!
– ликующе объявила Люся, запуская ноготки в пышную шевелюру Брадобрея.

– А не обтреплется!
– провозгласила Командирша, принимая позу борца (или борцыцы?) сумо.

– А зубки на асфальте не хотите оставить?
– ещё тише спросил Бланд. Он уже откровенно смеялся. Вот уже баталист хренов - тут юшку кровавую будут скоро добывать, а он вроде в партере сидит и руки потирает в предвкушении зрелища чудесного мордобоя. Каким-то образом собирается отсидеться в стороне?.. А!

Но это я уже не успел додумать, как и не успел дослушать руладу Бланда - не сомневаюсь, подстёгивающую стороны как надо, покруче магнита... потому как началось. Снежная лавина. Одна сверху, другая снизу. Какая из сторон где - это пусть Кама Сутра решает - у них самые лучшие специалисты по анатомии.

О, вот оно яркое, яростное зрелище, под общим названием - свалка. Это не картинные, эстетически оформленные инструкторами поединки, когда оператор правильно выбирает свет, а режиссер заставляет пошире кривить лица. Тут сопли и слюни так и летают навроде маскировочной сеточки, тут твою физию трое будут ровнять об пол, как это сейчас делали бландовцы с гвардейцем Дрола. Но тут бдительная Командирша поспешила на помощь подопечному, словно ледокол в тундру, наступив другому, раннее упавшему гвардейцу на руку, также совершенно случайно заехав локтём в бок запрыгивающей на огромного бландовца Нюре.