Одна из камер уставилась на меня. Я сдержанно кивнул ей, изобразив на лице, как учила Марина, уверенную улыбку.

— Как вы уже, наверное, знаете, — продолжал тем временем ведущий, — вчера увидели свет некоторые материалы, выставляющие господина Колпина в несколько неблагоприятном свете. Документы указывают на его причастность к гибели пассажирского самолёта и связи с террористическими группами. Конечно, мы не в курсе, откуда взялись эти материалы, — ведущий помолчал, хитро улыбаясь, — однако Платон Колпин, кажется, знает их источник и вызвал на словесную дуэль Евгения Сидорова.

Я посмотрел на соперника. Тот сидел с видом человека, в честь которого произносят тост на юбилее. И лишь глаза, сузившиеся в щёлочки и напряжённо рассматривающие меня, контрастировали с остальным его обликом. Сидоров, хотя и уверенный в своей победе, кажется, был озадачен тем, что в час его триумфа я сам полез на рожон, давая ему возможность ещё более раскрутить скандал.

Что подумал бы я, оказавшись на его месте? Что соперник запаниковал и пытается ухватиться за соломинку? Пожалуй, да, в глазах Сидорова это ток-шоу было удобной возможностью окончательно меня добить. Словно игрок в покер, он решил, что я блефую, и увеличил ставку в ответ на моё повышение. И всё-таки по его глазам было видно — он боится, что я выкину что-нибудь неожиданное.

В эфир тем временем пустили сюжет на тему разоблачений предыдущего дня. Человек у монитора кивком показал моему сопернику, что сейчас нужно будет выступить.

— Слово предоставляется господину Сидорову, — произнёс ведущий, когда картинка вновь вернулась в студию. — Евгений Анатольевич, как вы прокомментируете только что увиденное?

Сидоров взял микрофон, кашлянул и начал:

— Добрый день, уважаемые зрители. Прежде всего, хотелось бы сказать, что несмотря на прозвучавшие здесь намёки, — он улыбнулся и посмотрел на ведущего, — прямого отношения к опубликованным материалам «Альтернативная Россия» не имеет. Я далёк от того, чтобы разыскивать какие-либо компрометирующие сведения о моих оппонентах. Тем не менее, если компетентные органы сумели, несмотря на отчаянное сопротивление фигурантов дела, довести его до общественности, то я считаю своим долгом не оставаться в стороне от выяснения всех обстоятельств. Тем более что речь идёт о человеке, который претендует на высший государственный пост.

Речь Сидорова была предсказуема и по пунктам повторяла всё то, что уже было опубликовано накануне. Он стоял, опершись о трибуну, размахивал руками, бросал на меня испепеляющие взгляды и, увлёкшись, вошёл в роль обвинителя — громыхая словами о России, государственных интересах, предательстве и национальной идее. Я смотрел на него — и видел не человека, а робота, автомат, действующий по заранее составленной программе. На мгновение мне даже стало жаль его, а потом откуда-то изнутри поднялась азартная злость, смешанная с уверенностью, что меня не победить.

Сидоров закончил. В его глазах сверкало торжество. Он был доволен выступлением. Студия аплодировала, особенно старались люди, сидящие прямо позади него — бывший генеральный прокурор, Кропотов и другие сподвижники, большинство из которых я знал в лицо.

Ведущий, с интересом посмотрев на меня, мол, как выкрутишься-то, сказал:

— Да, обвинения нешуточные. Что ответите, господин Колпин?

Я не спеша взял микрофон. Оглядел зрителей и соперника. Оператор рядом со мной, сориентировавшись, тоже повёл камерой, дав панораму студии.

— Спасибо за эмоциональное выступление, — произнёс я, глядя на Сидорова. Тот царственно кивнул. — И за то, что вы ввели зрителей в курс дела. Я не буду вдаваться в излишние подробности, а приведу факты.

Я нашёл глазами бывшего генерального прокурора и обратился прямо к нему:

— Господин Иваница! Андрей Павлович, ну что же вы, не прячьтесь. Я правильно понимаю, что расследование крушения того пресловутого самолёта начиналось и происходило при вашем непосредственном участии?

Ведущий кинулся к бывшему прокурору и передал ему микрофон. Тот, не ожидая подобного поворота событий, сначала поднялся, как школьник на уроке, потом, поняв нелепость этого, сел обратно.

— Да, ваше дело начиналось при мне, — сказал он. — Однако довести его до конца я не успел, был организован заговор с целью моего смещения…

— Про заговор мы ещё поговорим, если захотите, — прервал его я. — Сейчас меня интересует крушение самолёта. Верно ли, что на месте крушения были найдены «чёрные ящики»?

Прокурор нервно сглотнул.

— Нет, — сказал он. — «Чёрные ящики» на месте падения не обнаружены.

— Правда? — спросил я его с деланным удивлением и достал из папки первую бумагу. — А как же отчёт экспертов о результатах их расшифровки? А вот и ваша резолюция, Андрей Павлович.

Я продемонстрировал документ зрителям в студии. Оператор жадно взял крупный план.

Иваница закашлялся:

— Я имел в виду, что мы долго не могли найти их. И их состояние…

Я прервал его:

— Да-да, их состояние вполне позволяло снять все данные о работе систем и запись переговоров экипажа.

Сидоров сделал нетерпеливый жест, подзывая ведущего с микрофоном. Глядя мне в лицо и пытаясь сохранить улыбку, он выговорил:

— Это ваши фантазии, и не более того — про «чёрные ящики». Не пытайтесь ввести нас в заблуждение — самолёт был взорван именно вами!