– Что уставился? – свистящим шепотом спросил Запорожец. – Не нравлюсь?

– Почему же? – у Федоренкова по спине потекли струйки пота. – Просто вспомнил кое-что.

– «Кое-что» вспоминать не надо, – скривился в злобной усмешке Порожин. – Сидеть, Бастер! – приказал он собачке, которая вознамерилась прогуляться по столу. И снова обратился к своему пленнику: – Тебе нужно вспомнить всего одну вещь.

– Какую вещь? – пробормотал Юра, судорожно вытирая о брюки вспотевшие ладони. Он уже догадывался, что никакими переговорами тут не пахнет, и снова сильно занервничал.

– Меня интересует, где спрятаны сокровища, – нарочито равнодушным тоном произнес Порожин, и Федоренков от неожиданности чуть не свалился со стула.

– Простите? Что вы сказали? – удивленно переспросил он.

– Я что, непонятно выразился? – тем же ровным голосом повторил Запорожец. – Спрашиваю еще раз – где находятся сокровища?

Юра не верил своим ушам. Он даже головой потряс, будто пытался избавиться от наваждения.

– Какие сокровища? О чем вы вообще толкуете?!

– Ты брось мне тут дурачком прикидываться! – неожиданно рявкнул бизнесмен. – Повторяю в последний раз – мне нужны сокровища Тимуридов.

– Вы просто с ума сошли! – воскликнул Федоренков странным тонким голосом. – При чем здесь сокровища? Я полагал, что меня притащили сюда из-за институтского здания. Вот и давайте говорить про здание!

– Зачем мне с тобой говорить про здание? – пожал квадратными плечами Порожин. – Ты что, глава Росимущества, министр, мэр города? Ты в этом деле тля болотная, ясно? И интерес у меня к тебе конкретно в связи с сокровищами Тамерлана. Рекомендую рассказать про драгоценности по-хорошему. Ведь все равно расколешься. Под пытками все раскалываются.

Про пытки он сказал таким обыденным тоном, что у Федоренкова упало сердце. И, кажется, отнялись ноги.

– Ладно, парень, кончай ломаться, – продолжал Запорожец и погладил своего Бастера по крохотной головенке. – Выкладывай, что ты про это знаешь?

– Ну… Что я знаю? – осипшим голосом сказал Юра. – Тамерлан… Был такой древний полководец, Золотую Орду разгромил. Кажется, Азию покорил. Какое я имею к нему отношение? А уж тем более к его сокровищам?! Я же в музее не работаю! Это бред какой-то…

– Не бред, не бред, дорогуша, – ухмыльнувшись, ответил Запорожец. – Уверен, что не бред. Во сне люди не бредят, я консультировался с докторами и даже психологами. Во сне вспоминают и анализируют пережитое. Вот так. Поэтому лучшее, что ты сейчас можешь сделать, – это припомнить все до мельчайших подробностей. Где находятся сокровища Тамерлана, как ты их обнаружил, куда перепрятал. Можешь даже карту нарисовать, не повредит.

Мысли Федоренкова метались в голове, как вспугнутые охотником зайцы. Во что он вляпался? И что ему теперь делать?

– Я не понимаю, откуда вы все это взяли? – чуть не плача вопросил он. – С какой стати вы решили, что я имею отношение к закопанным где-то ценностям? Кто вам об этом сказал?

– Да ты сам рассказал. Только не мне. Человечек один слышал, как ты во сне болтал про этот клад. Да еще с такими подробностями – закачаешься. И знаешь, что я думаю? Я думаю, ночью ты говорил правду. Вообще-то, парень, с такими недостатками, как базары во сне, опасно идти в разведчики. И сокровища тоже находить опасно.

Порожин весело рассмеялся собственной дурацкой шутке, а отсмеявшись, снова перешел на угрожающий тон.

– Что ж, пока побудешь у меня в гостях, обмозгуешь ситуацию. Много времени не даю – максимум шесть часов. Потом начнем действовать… активно. И тогда тебе станет очень больно, можешь мне поверить. Так что советую выложить все начистоту. Целым останешься, да еще и заработаешь. Обещаю – в обиде не будешь. Короче, время пошло.

Звонком хозяин дома вызвал охранников и, кивнув на Федоренкова, приказал:

– В наш гостевой домик его. Только без мордобоя, мне он здоровым нужен. Пока что…

«Если друг оказался вдруг… И не друг и не враг, а так», – тихо и немного заунывно мурлыкал Перхушкин, расхаживая взад-вперед по своему кабинету. Он только что вернулся с совещания и пребывал по этому поводу в минорном настроении.

Директор, заработавший инфаркт в тяжелой битве за здание института, снова загремел в больницу, и всеми делами теперь заправлял его заместитель. Ученый он был никакой, поэтому весь нерастраченный жар души отдавал административно-хозяйственной деятельности. Дорвавшись до власти, он взял моду ежедневно собирать по утрам многочасовые совещания. При этом большую часть времени говорил сам, а остальные сотрудники лишь угрюмо внимали, мысленно желая этому демагогу поменяться с директором местами.