Глава Ордена Равноединого сидел в невысоком кресле с наглухо прикрученными к палубе ножками и зябко кутался в шерстяной плед. Его раздражала морская сырость, поблизости не было никакого стоящего источника тепла, и даже горячий глинтвейн в руке не помогал в должной мере. Заострённое лицо старика повернулось к вошедшему моряку, костлявая рука с чашей указала на свободный стул.

Приняв сидячее положение, Сахим вперил недоверчивый взгляд в агрессивный профиль старика.

– Я всё сделал. Теперь я триерарх, - слова эти придали ему немного уверенности, потому как в данную минуту идея тесных взаимоотношений с Орденом не казалось ему такой удачной. Он до сих пор не мог понять, откуда у него взялось такое сильное желание поднять бунт. Мыслишки занять место Гайжана появились давно, но в реальность их претворять он в ближайшее время не собирался.

Глава Ордена допил подогретое со специями вино и уставился на моряка, не пытаясь скрыть пренебрежение во взгляде:

– Ты знаешь, что тебе надо сделать?

– Да. Они подойдут на биреме, и я их потоплю.

– Никто не должен уйти. Если получится - бери их на абордаж. Мне нужны главные. С остальными делай что хочешь.

– Хорошо, но золото вперёд, - набрался смелости Сахим.

Старик презрительно скривился и махнул рукой в сторону ожидающих в углу мешочков. Моряк делано неторопливо поднялся и сгрёб кошели покрытой шрамами рукой.

– Я подам весть, как пущу их на дно, - хрипло бросил он и с радостью покинул навес. Сославшись на занятые руки, Сахим со злобной усмешкой заставил бойцов Длани заткнуть ему за пояс меч и абордажный нож. Затем перебрался на "Колыбель" и немедля взялся лихо раздавать поручения. Моряки слушались нехотя, у многих чесались руки расквасить наглую рожу, но два ряда головорезов абордажной команды прикрывали вожака от любых посягательств.

Глава Ордена плотнее закутался в плед и мысленно посетовал на необходимость лично участвовать в этом деле. Кому тут его поручишь - кругом одни тупицы.

С поставленного спинкой ко входу кресла встал молодой подтянутый мужчина. Жидкие усики никак не придавали его облику дополнительной солидности, хотя он и рассчитывал на это. Надменное выражение буквально въелось в его лицо, в этом отношении он превосходил даже высокомерного старика. Поправив пояс с длинным кинжалом, он заявил:

– Он не будет их захватывать. Протаранит - и дело с концом. Вы же не пообещали ему за это дополнительно золота.

– Пусть так... Проклятая сырость меня доконает. Надо приказать этим лентяям живее грести к берегу.

Молодой мужчина умостился в кресле, предварительно развернув его к собеседнику:

– Видите, я не зря поработал с этим головорезом в трактире Юмирви. Пойти против триерарха мало у кого хватает духу.

– Да, да, - буркнул старик.
– Лучше сдайте нам всю Лигу. Что толку гоняться за отдельными людьми?

– Мелочёвку в других городах я вам сдам. Я же говорил. Со столицей сложнее. Я знаю всего четверых мастеров Влияния.

– Сдайте нам резиденцию, и мы их накроем.

– Тихо разгромить резиденцию не выйдет. Шумное же убийство достойных навлечёт на Орден гнев Басилевса. К тому же, там редко бывает одновременно больше двух мастеров Влияния. Ну схватите вы их, и что это даст? Вы ведь уже вылавливали людей Лиги. Или вы думаете их сердца случайно останавливались при пытках?

– Так это правда?
– с лёгким волнением спросил старик.

– Да, каждый мастер Влияния может остановить своё сердце усилием воли... А так корабль потонет. Во всём будут виноваты гнусные пираты. С Ордена никакого спроса.

– И что дальше?

– Есть три ключевых человека. Их необходимо убрать в первую очередь. Один из них будет на биреме. Остальных надо так же осторожно вывести из игры. Я не хочу действовать поспешно. Если меня выявят, вам с этого толку не будет. Тут нужна тонкая работа. Позвольте мне действовать по-моему.

– Хорошо, - проворчал старик, сделав усилие над собой.
– Но если мы не разберёмся с этим в ближайшее время - вы сдадите резиденцию Лиги в Паное.
– Спрятав озябшую руку под плед, он велел ожидавшему при входе слуге приготовить новую порцию глинтвейна. Затем подумал немного и передал указание гортатору грести к берегу как можно быстрее. Проклятая сырость его доконает.

Шесть голодных, измученных беглецов уже более семи часов пробирались через непомерно обширные просторы зловонного болота. Густой, неуютный туман заволакивал всё вокруг непроницаемой пеленой, и люди вынужденно держались вплотную друг к другу. Навстречу тянуло холодным воздухом и мокрой мглой. Порывы ветра не рассеивали дымку, а напротив, всё гуще нагоняли лохматый туман. Казалось, за этой стеной нет ничего - конец мира и всего живого.