Итак, всего на Москву утром 19 августа надвигаются 362 танка, 288 БМП и БТРов, несметное количество автомашин с солдатами. В десять утра танки, БМП и БТРы занимают отведенные им «боевые позиции». Десантники из Тулы, Рязани, Костромы еще продолжают движение.

 В дальнейшем, по мере того как мятежники будут приходить к заключению, что наличных боевых сил у них все же недостаточно (надо же!), а часть этих сил ненадежна, по воздуху и по земле к Москве будут перебрасываться дополнительные воинские соединения.

Кстати, что делают сами гэкачеписты (по крайней мере, часть из них, но из числа самых главных) в тот момент, когда на Москву двигаются воинские армады? Из допроса маршала Язова (Степанков и Лисов, «Кремлевский заговор»):

«–…Позвонил Крючков, – вспоминает то утро Язов (время – между девятью и десятью утра – О.М.) – Никого не могу, говорит, найти. Спрашиваю, кого он разыскивает. Отвечает: Павлова, Янаева, Бакланова – никого нет. Куда же они, спрашиваю, могли деться? Так они же, говорит, до утра у Янаева пьянствовали…

Еще на ту же тему. Свидетельство одного из врачей ЦКБ:

– Где-то около семи утра мне позвонил охранник премьер-министра и попросил срочно приехать… Павлову, сказал он, плохо. Я приехал. Павлов был пьян. Но это было не обычное, простое опьянение. Он был взвинчен до истерики…»

В общем, замечательная публика рвалась к руководству страны в августе 1991 года.

Утро 19 августа 1991 года. Вспоминает Ельцин («Записки президента»):

«Разбудила меня в то утро Таня. Влетела в комнату: «Папа, вставай! Переворот!» Еще не совсем проснувшись, я проговорил: «Это же незаконно». Она начала рассказывать о ГКЧП, о Янаеве, о Крючкове… Все это было слишком нелепо. Я сказал: «Вы что, меня разыгрываете?»

Тот же самый вопрос задавали друг другу люди по всей стране…

А в это время по улицам Москвы сплошной колонной шли бронетранспортеры и танки. Совершалась невероятная по своей бессмысленности акция – в абсолютно мирный город вводились части сразу нескольких мотострелковых и танковых дивизий, другие части стояли на пороге Москвы, стягивались к столице. Руководители заговора решили ошеломить город огромным количеством военной техники и солдат. Придать ему фронтовой вид. Заставить забиться всех по углам. Над Москвой в течение нескольких часов стоял непрерывный тяжелый гул…

…После первого телевизионного сообщения ко мне примчался начальник охраны Коржаков. Он тут же начал расставлять посты, из гаражей стали выводить машины».

 Прерывая воспоминания Ельцина… Вообще-то Коржаков мог бы поднять тревогу и раньше. Рано утром к даче Ельцина уже прибыла группа «Альфа» и только ждала приказа об аресте российского президента. Его охрана вряд ли смогла бы оказать тут серьезное сопротивление. Ельцин:

«Я обзвонил всех, кто был поблизости и мог понадобиться сейчас для работы. Помогала звонить жена. Именно она и дочери в то утро были моими первыми помощниками. Мои женщины не плакали, не сидели потерянно, а сразу начали действовать вместе со мной и другими людьми, которые появились вскоре в доме. Спасибо им за это».

Вообще-то это одна из промашек гэкачепистов (таких промашек было много): у Горбачева и его сотрудников, как мы видели, все телефоны они отключили уже в 16-30 накануне, а у Ельцина на даче забыли отключить.

Ельцин:

«Решили писать обращение к гражданам России. Текст от руки записывал Хасбулатов, а диктовали, формулировали все, кто был рядом, – Шахрай, Бурбулис, Силаев, Полторанин, Ярошенко. Затем обращение было перепечатано, помогли печатать дочери. Стали звонить по телефону знакомым, родственникам, друзьям, чтобы выяснить, куда в первую очередь можно передать текст. Передали в Зеленоград…

Буквально через час после того, как мои дочери напечатали наше обращение к народу, в Москве и других городах люди читали этот документ. Его передавали зарубежные агентства, профессиональная и любительская компьютерная сеть, независимые радиостанции типа «Эхо Москвы», биржи, корреспондентская сеть многих центральных изданий. А сколько появилось запрещенных прежде ксероксов!..

Наше обращение ставило путч вне закона. Давалась четкая оценка происшедшего, было сказано и о Президенте СССР, чья судьба скрывалась гэкачепистами, и о суверенитете России, и о гражданском мужестве, которое нам всем необходимо, чтобы выстоять в эти часы и дни…»

Борис Николаевич не упоминает здесь, что в обращении «К гражданам России», которое подписали он, Силаев и Хасбулатов, содержался также призыв к всеобщей бессрочной политической забастовке. Увы, этот призыв был подхвачен лишь немногими – одно из свидетельств, что, если брать страну в целом, на дружный, всеобщий отпор путчистам рассчитывать не приходилось…

Утром 19-го перед Ельциным сразу же встал вопрос: с кем из высокопоставленных чиновников, гражданских и военных, в первую очередь стоит связаться, о чьей позиции узнать, к кому обратиться за поддержкой? Ранее уже говорилось о случившейся незадолго перед этим встрече российского президента с командующим ВДВ Павлом Грачевым, об их разговоре на не совсем обычную тему. И вот вроде бы настал момент, когда к этому разговору приходилось возвращаться уже в практической плоскости. Ельцин: