— Не может же он жить вовсе без общения?

— Вы правы, господин полковник, к нему дважды приезжал кто-то в карете. Я не сумел разглядеть лица.

— Какая жалость, поручик!

— Да, я не смог: оба раза дело происходило ночью. Но я проследил за ним. Его квартира находится на Пантелеймоновской, дом Оливье…

— Не может быть! Вы не обознались, поручик? — Прозоров не верил своим ушам.

— Господин полковник, это был именно дом Оливье.

— Простите, поручик, все мы ошибаемся. Но если вы правы, то дело принимает нешуточный оборот.

Кронштадт, 6 января 1827 г.

Английский бриг «Икар» готовился к поднятию парусов. Вахтенный бдительно следил за тем, чтобы никто из посторонних не проник на корабль.

— Эй, на судне! — крикнули с причала.

— Кто там? — спросил офицер, заметив внизу человека в шубе и с саквояжем в руке.

— Меня зовут Виннер…

— О’кей! — офицер приказал спустить трап.

Капитан «Икара» не был удивлен появлению Виннера на судне.

Справившись о самочувствии соотечественника, он распорядился проводить его в каюту.

Оставшись один, Виннер в изнеможении опустился на диван.

— О, дьявол! — он чертыхнулся в сердцах, вспоминая, как кошмарный сон, последние тревожные дни своего пребывания в Петербурге. Какой-то тип неотступно преследовал его, и Виннер был вынужден прекратить всякие контакты с внешним миром до дня отбытия в Кронштадт.

Англичанин запер дверь каюты на ключ, снял шубу и достал из саквояжа чернильный прибор. Он присел за столик и начал писать: «Спешу доложить вам, сударь, что я благополучно сел на корабль. Вопреки ожиданиям, странный субъект оставил меня в покое. Ваше письмо будет передано сэру У-у, как только моя нога ступит на берег Британии».

Не успел Виннер запечатать письмо, как из-за полога, прикрывавшего вход в альков, вышел человек в штатском. В правой руке он держал пистолет, а левую протянул в направлении Виннера.

— Давайте письмо! — голос его был решителен и не оставлял сомнений, что неповиновение будет иметь тяжелые последствия.

Виннер безропотно отдал письмо. Прочитав его, Прозоров потребовал послание, адресованное «сэру У-у». Получив его, он спрятал конверт во внутренний карман пальто, сел напротив Виннера и сказал:

— А теперь, лейтенант… бывший лейтенант, поговорим о кухне. И не надо лишних вопросов, если хотите, чтобы «Икар» отплыл вовремя.

Виннер проглотил застрявший в горле комок. Полковник положил перед ним таможенный документ, запрещающий выход «Икара» в море до особого указания.

Плечи англичанина поникли.

— Что вам угодно еще?

— Мы оба офицеры, сударь. Путь в Англию открыт… Но для этого вы должны ответить на некоторые вопросы. Первый из них касается прошлогодней трагедии в Таганроге. Советую отвечать быстро и кратко! Кто отравил императора?

Виннер втянул голову в плечи, как будто, над ним был занесен топор палача.

— Повар… — выдавил Виннер из себя едва слышно.

— Так. И вы заходили на кухню, чтобы передать ему яд?

— Это неправда! — Виннер сложил руки на груди. — Умоляю вас поверить мне на слово! В то время я не знал, что повар подкладывает в пищу яд. Мне поручили проследить, чтоб такое-то кушанье непременно попало бы императору на стол. Я догадался об отравлении позже…

— Тогда кто передал повару яд?

— Это был турок… Он принес на кухню семена, почти неотличимые от пшеничных. Я не мог ослушаться: он зарезал бы меня, как овцу.

Виннер трясся от страха и все время поглядывал на пистолет полковника.

— Вы знаете название яда?

— Тогда — нет, а теперь знаю. Этот злак убивает человека медленно, но неотвратимо. То была уже вторая попытка отравить императора. Первая состоялась еще в Севастополе… Царь был гостем контр-адмирала Бычинского. Там его угощали мидиями. В осеннюю пору они очень ядовиты, и кто-то сказал императору об этом. Покушение не удалось.

— Ах, так! — Прозоров, почти пожалел, что дал Виннеру слово не задерживать его. — И вы не сделали попытки предотвратить злодейство?! Кто организатор покушений? Отвечайте!

— Нет, нет, сударь, я не знаю…

— Может быть, сия тайна скрывается в этом конверте? — Прозоров похлопал себя по карману, имея в виду письмо к У-у.

Глаза Виннера бесцельно блуждали по стенам каюты. Пот градом лил с его бледных щек.

— Не знаю… Мэквилл просил передать письмо Уилсону. Больше мне нечего сказать. Лучше арестуйте!.. Если о нашем разговоре будет известно в Лондоне, я пропал.