Я говорю: «Ты что!» Прибегаю — а он от водки обпился, и уже ручки-ножки вытянуты были. Мы его под руки домой волоком притащили, давай отхаживать…

Есть такое лекарство в аптеке, типа кофе продаётся. Только чуть-чуть потемней. Я не помню, как называется. Как чай разводишь, отпаиваешь, и выходит всё с организма… ну, убивает вот эти водочные, я не знаю… ну, отравление, отравление водочное.

Выходили. Снова кто? Снова я.

Что? Красивая жизнь?

Я ему говорю: «Мне такая жизнь надоела. И зачем я тебя здесь вижу?!» Вот просто!

И он сыну моему сказал: «Наверно, Слав, я уеду домой: мать не хочет меня видеть. Я, — говорит, — наверное, в январе уеду, пятого января».

И я с октября-месяца замолчала и ни слова ему не сказала. И не ругалася, ничего.

Ну, чтоб человека зря не обижать: раз сказал — собирайся и уезжай.

Просто сказала: «Я четырнадцать лет терьпела, а два месяца я уж как-нибудь потерплю». И терьпела.

Пришёл Новый год, я накрыла стол.

Он у меня только спросил: «Что-нибудь купить?»

Я говорю: «Ничего не надо».

Стол накрыла, сели за стол. У меня племянница сейчас живёт. Мы выпили — молча. Мы с племянницей стали одеваться на улицу идти гулять. И он молча с нами оделся. Пошёл возле ёлочки с нами походил. Мы вернулись — и он пришёл домой — молча.

Первое молча, второе так же молча, третье…

Четвёртого числа я прихожу с работы, а он… в дугу — пьян! Здесь у меня нервы не выдержали… и если б я всё то сказала, что я сказала тогда… Там были слова все какие хотите! У меня был предел всему на свете.

Я говорю: «Ты сказал, что ты пятого числа уедешь! Ты сегодня как сволочь нажрался, упился, и ты билеты не покупал! И зачем ты мне снова здесь нужен? Собрал манатки — и аля-улю: подальше!»

Ну, не знаю, что на него подействовало — или сознательность, или… не знаю.

Он мне шестого числа утром встал и говорит: «Галь, дай сумку».

Я ему приношу баул большой, потому что вещей много. Я говорю: «Пожалуйста».

«Я седьмого числа уезжаю».

Я говорю: «Счастливо».

Он говорит: «Нет, эта сумка мне не нужна, я возьму… Можно я возьму, там на балконе чёрная, другая?»

Я говорю: «Пожалуйста».

«Я возьму только то, что необходимое».

Что он взял — я не знаю. И с чем он уехал — не знаю. Сын его седьмого числа отвёз.

Но утром он встал и сказал: «Спасибо, что я у вас здесь пожил».

«До свидания», — был мой ответ ему.

Ну и вот к ак я?!. зачем я промучилась эти четырнадцать лет?! За что?

Он седьмого уехал, и вот сейчас я одна.

Если я правильно поняла, с вами остался сын. С ним у вас хорошие отношения?

У меня с ним хорошие. Но они холодные… ( плачет) Я понимаю, что они холодные…

Понимаете… та ситуация, в которой я жила, что больше я отдавала работе… И, как говорится, я недодала ребёнку, вот беда в чём… Он взрослый вырос, и он сказал: «Я воспитан улицей».

Понимаете? Это хорошо для матери?..

Когда я работала, у нас вот с бугра так спускаешься — и на косую между домов я видела свои окна. Если тёмно, значит я быстро домой прихожу, сумки бросаю и сразу иду на танцы.

Он был всегда на танцах.

«Мам, зачем ты пришла! Мам!!»

«Славик, сынок, я пришла… я пришла с работы — я хочу видеть тебя дома…»

«Мне там делать нечего!» — ну и тому подобное.

Чашу любви я выпила и от сына — очень большую… ( плачет)…тяжёлую…

Но я его никогда не бросила.

Знала всех его друзей. Знала, где он мог находиться.

Один раз в два часа ночи проснулася — его нету. Я встаю и иду в два часа ночи. Прихожу, как говорится, к его однокласснику. Звоню в дверь — узнала, где живут, — подымаюсь на этаж, звоню в дверь.

«Где дети?»

А она заспанная такая: «Хм! ты что?»

Я говорю: «А почему ты спишь-то, детей дома нету! ни твоего, ни моего. Где дети?»

«А я откудова знаю?» — а она любила выпить.

Я говорю: «Где твой гараж?..»