Шрифт:
Среди ночи пошла в гараж. Обошла все гаражи ночью, но если дверь прикрыта, где я могу найти?.. Всё. Вернулась. Пришёл в пять утра.
Было такое, что в пять утра вставала, бежала до самого Успенского. Он с двоюродным братом, сидели на лавочке в пять утра, с пивом отдыхали. А я с валерьянкой, со всем на свете… Меня трясло-кидало. Он говорит: «Мам, ты зачем пришла, что тебе надо?»
И я развернулася и пошла, как говорится…
А действительно, чего вы хотели, когда приходили за сыном на танцы, или…
Чтобы пришёл домой.
Раньше не было наркотиков, но раньше пили. И сын мой пил. Потому что был сам себе предоставлен.
Вы говорите, они пили пиво с двоюродным братом. Двоюродный брат — это сын вашей сестры?
Да, Витя. Муж Витя, и сын тоже Витя.
Это та ваша сестра, которую тётка забрала нянчить детей, а потом её на вокзале позвали замуж?
Да, это она.
Можете рассказать, какие у вас сейчас отношения?
Я сейчас с этой сестрой не общаюсь уже семь лет.
Из-за мамы.
В своё время мама как мать-героиня пятерых детей — ей нужно было собрать свидетельства о рождении: подтвердить, что мы — дети её.
Я сестру прошу месяц, два, три: что, «Валечка, вот нужно мамке свидетельство о рождении». У неё находилась одна причина, вторая, та-пятая-десятая.
Потом я поехала к ней поздравить с Крещением наступающим, восемнадцатого января. Приехала с подарками, с бутылочкой винца, мы отдохнули, всё было хорошо. Я ей говорю… (А они тогда строили дачу.) Я говорю: «Документы-то у тебя где лежат? Чтоб мне мамке-то взять свидетельство о рождении, ей отправить?»
Она промолчала.
Потом мужчины пошли туда в дом посмотреть, как они строят дачу, — ну а я чего буду сидеть? Я пошла тоже с ними. Пошли, поднялись на второй этаж, а там лежат сумочки с документами. Я Виктор-Петровичу её мужу говорю: «Витьк, посмотри там Валино свидетельство о рождении, дай мне».
Он один чемоданчик достал — нету. Во втором у неё все документы лежат. Он даёт.
А январь, шёл такой снежок лёгкий, такая погода красивая… Он говорит: «На открыточку: положи в открыточку, чтобы свидетельство-то не мокло…»
Я захожу к ней… а жили они в вагончике, потому что там только делался дом. И я ей говорю: «Валь, ну вот, — говорю, — ты мне никак не могла найти, а вот же свидетельство-то твоё!»
Ну, и здесь был шквал негодований, обид, всё на свете… Она говорит: «И всё-таки ты нашла! И всё-таки ты достала! Ты какое имеешь право у меня брать?! Ты не имела право документы мои брать!»
Я говорю: «Я у тебя их не забираю, я сделаю ксерокопию и отправлю матери, а документ я тебе отдам».
Она у меня вырвала с рук и положила в сервант.
Я сказала: «Валь, ты не права. Ты такая же мать, у тебя двое детей».
Она сказала только слова: «Пусть она узнает. Как мне было плохо, пусть и ей так будет плохо».
Вот, в душе у человека у каждого свои обиды.
Ей было только восемь лет, когда взяли её на работу… или в няньки, так правильней сказать. Ну кто думал, что ей там будет плохо…
И на похороны она к маме не ездила.
И с того времени, вот с восемнадцатого января, уже пошёл восьмой год, мы с ней не общаемся из-за этого случая.
А так отношения были хорошие.
Она женщина очень по-своему интересная. Жизнь у нее своя — оченьтрудная… Я могу рассказать.
Она вышла замуж за Витьку, за Виктор-Петровича, вы это уже знаете. Родила дочь, родила сына, он Виктор тоже. И она прожила с ним до… девяносто девятого года. Были всякие передряги. Пил тоже сильно… но драться не дрался.
Допился до того — пошла белочка. Белая горячка. Он разрез'aл подушки, выходил в окна. И, как говорится, всё было на нервах, всё на терьпении…
Когда сын подрос — занялся бизнесом, в эти годы уже бизнес пошёл…
Ну, как говорится, жизнь шла, люди старели.
Теперь — сын покупает во Пскове землю. И там во Пскове, когда купил себе это угодье, отец с ним поехал туда. Ему понравилось место — там пляжное место, для отдыха, для охоты. Жижица — большое озеро.
Они туда вдвоём уехали, а Валентина Тарасовна осталась здесь в Молоденово.
Ну что, два мужика. Выпили они там, я не знаю — факт тот, что Витька — он над отцом посмеялся. Он говорит ему: «Хочешь, я тебе привезу молодую бэ?»