Синклер засмеялся. Похоже, к нему вернулось хорошее расположение духа.

— Ты готов подождать меня? — с подозрением спросила Юджиния. — Или, может быть, твое предложение — уловка, с помощью которой ты хочешь бросить меня здесь, чтобы впоследствии вызвать Терри на дуэль?

Улыбка исчезла с лица Синклера. Он нахмурился.

— Разумеется, я подожду, пока ты приведешь себя в порядок. И потом, я не собираюсь вызывать твоего брата на дуэль. Я меткий стрелок, и у него не будет шансов выжить.

— Будет, если ты выстрелишь в воздух.

— Если я так поступлю, Терри попытается пустить пулю мне в сердце.

— Рада слышать, что оно у тебя есть.

— Что именно у меня есть?

— Сердце.

— Юджиния, ступай и приведи себя в порядок. От тебя скоро станут шарахаться лошади! — с раздражением бросил Синклер.

«Джентльмен, а уж тем более герцог, никогда не позволил бы себе произнести подобные слова», — сердито подумала она. И лишь взглянув на себя в зеркало в предоставленной ей комнате, она поняла, что Синклер был прав.

Ее волосы под слоем дорожной пыли утратили блеск. Дождь и ветер растрепали ее прическу, и непокорные завитки торчали во все стороны. На подбородке виднелась полоса грязи, платье было измято, подол и корсаж испачканы.

Юджиния быстро умылась теплой водой, а затем взялась за расческу и с трудом расчесала спутанные волосы, морщась от боли. Приведя себя в порядок, она спустилась на первый этаж и нашла Синклера в одной из комнат. Он сидел, вытянув ноги и положив их на решетку очага, в котором горел огонь. В руках у него была кружка эля.

— О, я вижу, птичка успела почистить свои перышки, — промолвил он, кривя губы в усмешке.

Юджиния заметила, что Синклер тоже зря времени не терял. Его темно-синий сюртук был почищен щеткой, а сапоги снова сияли. Юджиния не стала шутить в ответ по поводу его опрятного внешнего вида, не желая портить ему настроение.

На столе стояло блюдо с едой и кофейник с крепким горячим кофе. Юджиния добавила себе в чашку сахар и сливки, а потом села напротив Синклера. От горящего очага приятно веяло теплом, и Юджиния с наслаждением и жадностью выпила вкусный кофе. Когда с ним было покончено, ее вдруг неудержимо стало клонить в сон, и она откинулась на спинку стула.

Взглянув на Синклера, она заметила, что он дремлет, приоткрыв рот, из которого доносилось негромкое похрапывание. Прядка темных волос упала на его аристократический лоб.

Юджиния зевнула, почувствовав страшную усталость, закрыла глаза и уснула.

Юджиния проснулась от того, что ее кто-то тряс за плечи. Растерянно заморгав, она подняла глаза и увидела перед собой красное от ярости лицо Синклера.

— Ты заснула! — взревел он.

— Ч-что?

Синклер ринулся к двери.

— Если мы не поторопимся, мы не догоним их до темноты!

Юджиния поспешно встала и устремилась за ним, поправляя на ходу платье.

— Но ты же сам уснул… — начала было оправдываться она на ходу, но Синклер резко повернулся, остановившись, и Юджиния врезалась в него.

Синклер прижал ее к себе, обняв за талию. Он молчал, тяжело дыша и глядя сверху вниз в ее запрокинутое лицо. Страсть вспыхнула в них с бешеной силой. Темные глаза Синклера полыхали жарким огнем. Он наклонился и порывисто припал к ее губам.

Волна наслаждения разлилась по телу Юджинии. Она привстала на цыпочки и обвила руками шею Синклера, растворившись в изумительных ощущениях. Ее захлестнули эмоции, и в памяти всплыли воспоминания о минутах интимной близости, пережитой не так давно. Она почувствовала тогда, что Синклер — это ее мужчина.

Была ли это любовь? Если да, то почему их отношения приносили столько страданий и боли?

Синклер неистово сжимал Юджинию в объятиях, терзая ее рот в страстном отчаянном поцелуе. Может быть, он тосковал по ней точно так же, как она по нему? Неужели он любил ее?

— Ваша светлость!

Кто-то несколько раз произнес эти слова, но Юджиния и Синклер не реагировали на них.

Однако в конце концов они дошли до их сознания, разбив оболочку кокона, в который их заключила страсть. Синклер отпустил Юджинию и бросил взгляд через плечо на Роберта, своего кучера, широкоплечего парня, перегородившего дверной проем. Кучер мял в руках, одетых в перчатки, свою треуголку.

— Пора ехать, ваша светлость.

Синклер провел ладонью по лицу, как будто стирая с него следы душевного смятения.