– Ты просишь о помощи, моя милая? Ладно, погоди! Сейчас я сбегаю за полковником Фогтландом, пусть он принесет тебе томик Аретино!

Он услышал только глухой хрип. Филожена еще держалась на поверхности воды, царапая ногтями подгнившую стенку сруба. Тогда Пасро с большим трудом отколупнул от верхней закраины колодца несколько камней и стал швырять их вниз один за другим.

Все снова стихло, а он всю ночь шагал взад и вперед под липами, мрачный, как выходец с того света.

Красный человечек на башенных часах Тюильрийского дворца прозвонил половину шестого, ибо маленький красный человечек недавно опять появился вместе со своим новым постояльцем и мастером-каменщиком. [318] Пасро разгуливал под каштанами; чтобы убить время, он потихоньку поглощал бывшие при нем не очень-то удобоваримые газеты. Нашему красавцу-студенту порядком наскучило в этом проклятом месте, где его то и дело осаждали разные схизматики, где ему приходилось выслушивать любовные признания этих граждан Гоморры. [319] Наконец он увидел какого-то мужчину, который торопливо подбежал к пьедесталу мраморного кабана, затем обежал его вокруг, вытянув шею и озираясь по сторонам с недовольным и озадаченным видом.

У этого неизвестного человека, высокого и дородного, с невзрачной физиономией, пересеченной огромными усищами, закутанного в синий дорожный плащ, на ногах были шпоры, которыми он позвякивал от нетерпения, а в руке – предлинный хлыст, которым он похлопывал себя по ногам. Понаблюдав за ним мгновение и смерив его взглядом, как лошадь на ярмарке, Пасро приблизился к нему и поклонился.

– Вы кого-то ждете, сударь?

– А вам какое дело, молодой человек?

– Очень даже большое.

– Вы взялись за неблаговидное занятие, сударь; вы думаете, что я не заметил, как вы сейчас за мной исподтишка подсматривали?

– Вы ждете женщину, не так ли?

– Нет, сударь, гермафродита.

– Неудачное вы выбрали время для шуток.

– Хлыщ!

– Вы правы, сударь, по части телосложения мне очень до вас далеко и на весах у мясника вы потянете больше; но меня не пугает ни ваш зычный голос, ни ваша широкая кость. Поверьте мне, есть только одно-единственное превосходство – превосходство ума, а умом вот вы что-то не очень вышли.

– Что вы там еще воркуете?

– Согласитесь, а в таких делах стыдиться нечего, вы ожидаете девицу, мадмуазель Филожену, только напрасно вы ждете, разве что чудо случится, да чудеса-то нынче вышли из моды. Не придет она, ручаюсь вам головой.

– Во всяком случае, не вам ей в этом помешать.

– Не зарекайтесь, господин полковник Фогтланд.

– Откуда вы знаете, как меня зовут? Разрази меня картечь! Ничего не понимаю.

– Вы рассчитывали найти здесь только мраморного кабана, а нашли двух, да вдобавок одного живого, и он готов с вами драться!

– Нет, сударь, я нашел всего только кабана и свинью.

– Вы предоставляете мне выбор оружия?

– Никак и у вас есть чувство чести! Все в мире перевернулось. Вы вообразили себя солдатом, дитя мое, вы ведете себя, как бретер. Ну, что же, вы и прогадали, и выгадали. Урок-то я вам дам хороший.

– Хватит этого покровительственного тона, вы мне жалки, хоть вы и рубака.

– Разрази меня картечь! Сопляк бунтует.

– Не подходите ко мне, господин карабинер, от вас несет конюшней!

– Хлыщ! Дай я себе волю, я бы тебя отшвырнул сапогом.

– Вглядитесь в меня получше, похоже ли, что я трушу? Мужчина есть мужчина. Знаете, что может сделать сила воли? Ваш император, чьи следы вы благоговейно целовали, был вам, как и я, всего до пупа! Да, прошли те времена, когда солдафон стоял превыше всех и награждал тумаками граждан, времена, когда перед рекрутом в карауле трубку изо рта вынимали. Вам придется со мной драться!

– Вы этого хотите, что ж, я буду драться; в буквальном переводе это будет значить – я вас убью.

– Ну, это как сказать! Плохой цирюльник как раз может искромсать щеки.

– Итак, завтра утром. Где мы встречаемся? Булонь или Монмартр?

– Монмартр.

– В котором часу?

– Назначайте сами.

– В восемь.

– Хорошо.

– Хоть всякий мужчина есть мужчина, как вы изволили изящно выразиться, я не люблю неизвестности: разрешите узнать ваше имя.

– Пасро.

– Чем вы занимаетесь?

– Студент.

– Разрази меня картечь! Жалкие харчи!

– Если бы нам не предстояло биться насмерть, я принес бы мою сумку и предложил свои услуги, чтобы сделать вам перевязку; зато в случае, если вы, чего доброго, пожелаете, чтобы я вас вскрыл и набальзамировал после того, как вы испустите дух, то честь имею просить вас считать меня покорнейшим слугой.

– Так вы медик? Мы, оказывается, с вами собратья.

– Я собрат многим людям.

– Господин школяр?