– Все эти варианты мне не нравятся, – заявил Краев. – Форменное безобразие, насилие над свободой человеческой личности!

– Я хочу выпить. – Лиза осмотрела бутылку, но обнаружила, что Салем осушил ее до последней капли. – И есть хочется.

– Который час?

– Уже восемь вечера. Пойдем куда-нибудь, параспос? Посетим какое-нибудь обжорное заведение? Ты платишь.

– С удовольствием! – обрадовался Краев. – Ничего, что я в наручниках? Все будут пялиться на них, или того хуже – кто-нибудь настучит "правильным", что вы взяли пленника и жестоко с ним обращаетесь, лишаете его свободы, проявляете агрессию.

– Никто не знает, что это наручники, – заявила Лиза. – Это штучный товар, в магазинах такие не продаются. Для всех ты будешь просто моим новым бойфрендом в красивых бранзулетках. Моим парнем.

– Парнем? – Краев усмехнулся. – Староват я для парня.

– Староват? – Лиза оценивающе оглядела Краева с головы до ног. – Да ничего, вроде. В самый раз будешь.

– Сколько мне лет, как ты думаешь?

– По твоей карточке тебе сорок лет. Но ты неплохо сохранился, параспос. Выглядишь, пожалуй, лет на тридцать пять. – Лиза снова одарила Николая бесподобной улыбкой.

– Тридцать пять? – Краев закашлялся, скрывая смущение. – Да, да, спасибо за комплимент.

Еще недавно он выглядел просто старикашкой. А теперь милая девушка даже не подозревает, что ему не много ни мало сорок шесть. Да и чувствует себя Краев просто отменно. Что это за чудо? Целебный воздух России действует? Или побочные действия противочумной прививки?

– Одеть тебя надо как следует, – заявила Лиза. – Причесон твой до ума довести. И вот еще что… Очки. В очках сейчас никто не ходит. Подберем тебе контактные линзы. Ты не против?

– Не против, – сообщил Николай. – Готов пойти на любые жертвы, чтобы выглядеть как твой бойфренд. Могу даже вставить кольцо в ноздрю.

– Это давно не в моде, – фыркнула Лиза. – Пойдем, метаморф. Только не забудь свою карточку, у меня с бабками туго. Напоминаю – платить за все будешь ты. Салем сказал, что ты охрененно богатый дядька.

– А Салем не будет против, что ты представишь меня, как своего парня?

– А почему он должен быть против?

– Ну, как почему? – Краев замялся. – Все-таки ты его девушка…

– Да ладно! – Лиза махнула рукой. – Расслабься. Я вовсе не его девушка. Салем – мой брат.

– Вы все здесь – братья и сестры…

– Он мой брат, понял? Родной брат. Надеюсь, тебе не придет в голову подозревать меня в кровосмешении?

Несмотря на вечернее время, салон одежды работал. Он назывался "С головы до задницы", и здесь можно было купить все что угодно. Краев давно не покупал себе новой одежды. Он вообще не любил ходить по магазинам, но сейчас делал покупки с особым удовольствием – выполнял ритуал, знаменующий его переход в новую жизнь, в новое качество. Удовольствие было тем большим, что всю одежду выбирала девочка Лиза. Она выбрала Краеву даже трусы – узкие такие плавочки, без дурацких новомодных кружев, простой синий шелк с красной надписью спереди. "Сними меня" – гласила надпись. Лиза полюбовалась трусиками, даже приложила их к Краеву.

– Классные трузера, – сказала она. – Тебе пойдут.

Теперь Николай стоял в кабинке и рассматривал себя в зеркало, отгороженный от окружающего мира занавеской. На нем присутствовали эти самые трусы с надписью, и больше ничего. Лиза сидела снаружи, в кресле, и читала журнал.

Лизка была права, когда оценила его на тридцать пять. Пожалуй, даже когда Краеву было действительно тридцать пять, он не выглядел так хорошо. Что-то случилось с ним – он молодел с каждым днем. Три дня жуткой лихорадки сожгли как в печке его лишний жирок. Теперь мышцы Краева, пусть не слишком объемные, рельефно очерчивались и живо двигались под кожей. Николай согнул бицепс. Хиловато. Надо будет сходить в спортзал, подкачаться…

Забавные мысли. Еще неделю назад человек едва ходил, опираясь на деревянную тросточку. А теперь торчит перед зеркалом в плейбойских плавках и рассматривает свои мышцы, появившиеся неизвестно откуда. Что у него там в голове, у этого фальшивого метаморфа? Не собирается ли он покорять девушек, годящихся ему в дочери?

Трудно сказать, что за мысли блуждали в слегка поврежденной голове Краева. Но вот то, что находилось на этой голове, никак не подобало приличному немецкому учителю. Потому что на черепе Краева красовался гребень чередующейся фиолетовой и зеленой расцветки. Николай и Лиза уже посетили парикмахерскую. Николай попытался объяснить мастеру, флегматичному толстяку с копной синих завитых волос, что такое настоящий панковский гребень, но парикмахер лишь буркнул: "Сиди, мужик, и не дрыгайся – сделаю тебе стегозавра", после чего в течение получаса, орудуя ножницами, щипцами и кучей бутылок с красками, гелями и снадобьями, соорудил на кумполе Краева произведение авангардного искусства. «Стегозавр» представлял собой десяток толстых косичек со вплетенной проволокой. Жесткие с виду косички торчали вверх разноцветными конусами – казалось, ими можно было бодаться, как рогами, но Краев обнаружил, что на ощупь они мягкие, словно резиновые. Гребень тянулся ото лба до затылка, остальные волосы парикмахер удалил при помощи депиляционного крема. На блестящих половинках краевского черепа мастер разместил картинки – двух зеленых драконов, извивающихся и изрыгающих пламя. Краев стал безусловно неотразим.

За двадцать минут до этого Лиза сняла двумя пальчиками с Николая очки и брезгливо выкинула их в урну. К чести Краева, следует отметить, что в подборе линз он оказался неожиданно неуступчив – к примеру, напрочь забраковал ярко-красные овалы с вертикальными желтыми зрачками. Он предпочел простые, прозрачные линзы. Куда больше внимания Николай уделил техническим характеристикам – линзы, купленные им, затенялись при ярком солнечном свете, и усиливали экспозицию в темноте, работая как прибор ночного видения. Это понравилось ему.