– А я думал, вы у меня автограф взять хотите? – Попробовал Тимофей завязать знакомство, – как вас звать, девушка?

Официантка постучала кончиком ручки по бирке, прикрепленной к лацкану пиджака.

– Леденец Аделаида Федоровна, – вслух прочел клиент и заулыбался. – Сладкая женщина, значит?

– Горячий шоколад. Вас рассчитать?

Андрон откинулся на спинку стула.

– Еще колбаски принесите, будьте добры.

Аделаида Федоровна чиркнула авторучкой в блокноте и упорхнула.

– Хороша-а-а, – невольно протянул Андрон, провожая официантку взглядом.

Дима и Вова проковыляли мимо, толкая тележку с апельсиновым соком и колбасками.

– Номер люкс, – буркнул вслед быкам Андрон.

Тимофей не испытывал жалости к шестеркам, не желавшим работать над личностным ростом. В результате страдает руководство «ЛИЛА», то есть он сам.

В машине Вова включил зажигание, подождал, пока Дима поставит ящик, и предложил:

– Может, сейчас за цветами съездим? Пока этот хряк свои сосиски жрет? Время есть.

– Нет, – отозвался Дима.

С досады Вова щелкнул пальцами по черным коленям куклы, фигурка закачалась. Вдавил кнопку магнитофона и салон «Птеродактиля» наполнил хриплый тембр: «В суету городов и в потоки машин, возвращаемся мы – просто некуда деться…». Андрон слушал только Высоцкого.

После того, как его извлекли из перевернувшейся машины, Самурай почему-то непрерывно вспоминал вероломство Калины, неделю назад превозносившую Вову до небес. Охранник тогда внедрил эффективное средство с воровством среди проституток.

Одна из девиц украла у подруги австрийские сапоги.

Борьба с крысятничеством входила в обязанности охраны, а поскольку кража произошла во время дежурства Самурая, то его и обязали навести порядок. Девица была из новеньких, студентка Академии Культуры. Телка оказалась столь глупой, что маршировала в украденных сапогах по общежитию, в момент появления там Самурая.

Посадив пять проституток в микроавтобус, охранник отвез воровку в лесопарк, выгрузил всю компанию в дальней аллее, сунул девчонкам зажигалку и плеснул бензин на руку провинившейся девицы. Остальное довершили сами проститутки: удерживая «крысу», подожгли бензин. Студентка заорала, попыталась тушить пламя о землю. К счастью, девице это удалось, отделалась легким ожогом. Но психологический шок был серьезный. Причем, у всех: и у преступницы, и у судей.

Калина публично объявила благодарность Самураю за проявленную инициативу и премировала охранника, выдав две сотки баксов в конверте.

– Подлая тварь, – взвизгнул Вова.

Напарник удивленно обернулся на вопль качка.

Неожиданно открылась задняя дверца, и Самурай с испугом увидел шефа, хоть бы не принял сказанное на свой счет. Тревога оказалась напрасной. Плюхнувшись на сидение, Андрон вперился невидящим взглядом перед собой и прорычал:

– Парни, даю вам семьдесят два часа. Жанка мне нужна живая или мертвая. И если не достанете ее, то знайте – Россия без вас обойдется. Качки удивленно переглянулись: от шефа несло спиртным, дело неслыханное.

Абрикосов давно махнул рукой на многие вещи. Квартиры, машины, банковские счета, социальный статус представлялись Юрию хламом для услады пожилых мальчиков и девочек. Откуда в его сердце поселилось равнодушие к карьере, к общественному статусу, трудно сказать. Возможно, от неспособности заработать приличные деньги.

Зато художественная идея или сюжет поглощали Юрия целиком, превращая в заложника собственного замысла. Проблемы возникали, если Абрикосовым овладевали две-три идеи сразу. И все требовали немедленной реализации. Приходилось одновременно бежать в разных направлениях, а это не самый продуктивный способ добираться до цели. Сегодня, например, вечером генеральная репетиция, а еще надо заехать к Лешке, погулять с наследником и обязательно продолжить работу над «темой».

Начав писать о Сандре, Абрикосов столкнулся с банальным незнанием жизни героини. Сандра обмолвилась, что работает натурщицей в институте. Любопытное совпадение, Абрикосов тоже халтурил натурщиком. Только по рекомендации. Позировал в мастерской. Там больше платили.

Позвонив приятелю, преподававшему композицию на кафедре промграфики, Юрий уточнил детали предстоящего вторжения в частную жизнь Ланской. Разумеется, приятелю о своих планах он не распространялся. Просто поинтересовался, нужны ли в институте натурщики, есть ли интересные фактуры, какие новости у общих знакомых. Следствием телефонного разговора стала прямо-таки кафкианская трансформация, Абрикосов превратился в Нерона. Император, облаченный в бордовую бархатную тогу, стоит на тумбе с пергаментом в руке. Пыльные куски занавеса принес в аудиторию педагог Ростислав, многозначительно молвил: «Тога».