— Что она сказала? — спросил Вадим, когда они входи­ли в дом.

— Говорит — не виноват. Что она еще скажет? Это ее сын.. Внутри дома было грязно и неуютно, но вещи стояли дорогие. На большом дубовом столе, покрытом бархатной скатертью, лежала перевернутая пепельница, окурки и шелуха от семечек просыпались на скатерть и на пол. В добротном застекленном шкафу у стены — хрустальные рюмки и распис­ной чайный сервиз. Возле другой стены — тахта со множес­твом подушек. В углу под мягким креслом валялось несколь­ко пустых бутылок.

—«Трудно жить вдовой,— запричитала женщина, косясь на Шукаева.— Каждый может обидеть. А за что?

Она начала было жаловаться на сельсовет, на участко­вого, но Шукаев жестом остановил ее излияния.

— Фамилия, имя и отчество,— обратился он к сыну хозяйки, доставая лист бумаги и карандаш и рассматривая Мурата. Широченные плечи, квадратный массивный торс и коротенькие кривые ноги. Человек этот часто сидел в седле

И брюки у него были потерты, как обычно бывает у кавале­ристов. Лицо крупное, грубое, покрытое редкими мелкими шрамиками от перенесенной оспы. Взгляд неприязненный и неподвижный. Казалось, он часами мог смотреть в одну точ­ку. Сейчас глаза его были устремлены куда-то поверх рамы окна.

Жунид повторил свой вопрос

— Еганов Мурат Питуевич.

Голос у него был глухой, слегка охрипший.

Следователи переглянулись. Фамилия обоим была знако­ма. Она фигурировала в оперативной версии, подсказанной Денгизовым. Еще в Краснодаре, в управлении, Шукаев пору­чил молоденькому участковому Махмуду Коблеву заняться Егановым.

— Сдайте ваше оружие,— встал из-за стола Дараев.

— Какое оружие? У меня нет...

— Кинжал!

Мурат, пробормотав адыгейское ругательство, отстегнул кинжал и положил на стол. Дараев убрал его.

— Аллах разгневался на бедную вдову,— чуть ли не в голос вдруг завопила хозяйка.— За что карает? Думала свадь­бу сыночку справить, а на него чужой грех хотят возвести!

О аллах!..

— Дайте ей воды! Перестаньте ныть! — раздраженно ска­зал Жунид, отлично понимая, что начинается обычный спек­такль для легковерных. Женщин этого типа ему уже не раз приходилось встречать. С виду несчастная и смиренная, а за­гляни на чердак — найдешь самогонный аппарат, спустись в подвал — наткнешься на ворованную колхозную кукурузу. Он почти не сомневался, что домишко этот, стоящий на отшибе, вдалеке от других хатенок аула,— либо постоялый двор для проезжих воров, либо тайное питейное заведение, где любой может втридорога получить бутылку хмельного, ужин и ночлег.

— Каким образом лошадь попала к вам? — спросил Шукаев Мурата, когда женщина утихомирилась.

— Я сказал. В лесу нашел. Поймал, домой привел. Хотелчистить, а ваш человек — с кулаками... Не имеет права..

— Разумеется Но вы, кажется, в долгу не остались!

— Зачем в долгу. Сила есть... драться не дам.

— Ладно. Оставим это. Вадим Акимович, приступайте к обыску... Еще раз спрашиваю, Еганов, откуда у вас эта ло­шадь?

— В лесу нашел...

— Где? Точнее...

— Недалеко от нашего аула.

— Я вам не верю. Кроме того, даже если это и правда, вам грозит тюремное наказание за присвоение находки. Советую подумать.

— Я нашел коня...

— Значит, будете стоять на своем? Что ж, ваше дело. Кстати, давно ли вы научились говорить по-русски?

— Три года работал пастухом Лабинского заготскота. Тор­говал говядиной на рынке. Тогда и научился. Даже умею чи­тать и писать...

В глазах его промелькнуло что-то похожее на самодоволь­ство. Вообще же Жуниду редко приходилось встречать чело­века с таким непроницаемым, угрюмо-холодным лицом. Труд­но было догадаться, что у него на уме.

— Где работаете?

— Нигде.

— Живете вы, судя по всему, не бедно. Откуда у вас средства?

Еганов пожал плечами, зевнул, словно показывая, что на праздные вопросы отвечать не намерен, и снова отвернулся к окну.

Ничего подозрительного при обыске в доме не нашли. В подвале стоял невыветрившийся запах самогона, но аппара­та нигде не было. Составив протокол опознания Сиюховым найденной у Еганова лошади, Жунид и его спутники, взяв с собой Мурата, отправились в сельсовет.

«Расстояние отсюда до Чохракской конефермы не мень­ше пятидесяти километров,— думал Шукаев.— И место вроде подходящее для сбыта краденых лошадей. Аул — в стороне от -оживленных дорог. Неужели мы на верном пути?»

И все-таки назойливые сомнения не давали ему покоя. Слишком просто давалось решение загадки.

Во дворе сельсовета стояло несколько человек. Одного из них они узнали сразу. Как всегда, аккуратный и подтяну­тый, навстречу им шагнул Махмуд Коблев.

— Здравия желаю, товарищ старший оперуполномочен­ный!