Шрифт:
И только Гриша Айсберг тихо лежал на дне душевой кабины, свернувшись калачиком. Он ни разу и не прикоснулся к кранам. Он был опытным водопроводчиком и чутьем чуял верный путь. Гриша нежился под оптимальной водичкой и слушал трансляцию, из которой гремел голос профессора Ивова: «ЦЕЛЬ НАШЕЙ СОЦИОЛОГИИ И СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ — ГАРМОНИЧНОЕ СОЧЕТАНИЕ ЛИЧНОСТИ И ОБЩЕСТВА…»
— Вы неформальный лидер! — торжественно сказала ему, увидев эту картину, Татьяна Васильевна.
Крошечное судно в океане. Где-то далеко-далеко в тропиках.
На фоне южного неба колышутся красивые невиданные нами цветы. И кажется, что мы на экзотической земле. Только почему-то не летают бабочки и не гудят жуки. Слышится только ровный, ритмичный гул судовых двигателей и голос Саг-Сагайлы:
— Боцман, объясните природу этих растений.
— Спросите у артельного. Сами его за семенами посылали.
— Где он?
— Спасательные круги красит под полубаком.
— Пошлите ко мне.
Чиф и боцман проводили ревизию судового огорода.
— Минутку! — сказал боцман Загоруйкин. Его лицо приняло какое-то сомнамбулическое выражение, тело застыло в странной скульптурной позе.
— Вдохновение опять пришло? — спросил Сагайло.
Боцман Загоруйкин закрыл глаза, и из него вываливалось следующее четверостишие:
Как моряцкий наш народ Рассадили огород. Куда хошь могишь пойтить! Чего хошь могишь купить!Сам боцман абсолютно и бесповоротно не смог бы объяснить, почему он иногда вдруг становился поэтом.
— Здорово, Загоруйкин! — сказал Сагайло.
Загоруйкин снисходительно кивнул и отправился выполнять приказание.
За дымовой трубой сидела с книгой в руках Татьяна Васильевна. Она была в огромных круглых очках, которые способны изуродовать даже Афродиту. Рядом Диоген чистил сковородки. Он расположился возле пожарного распределительного рожка. К огороду тянулся резиновый шланг для полива растений. Когда Диоген перекрывал вентиль, резиновый шланг набухал под напором четырех атмосфер.
— А все-таки объекты нас дурачат! — сказала докторша.
— Они нас не дурачат, — сказал Диоген. — Судя по ночному бреду, объект номер два без памяти влюблен в объект номер…
— Вы записываете бред?
— Конечно! Он импульсивный, как этот шланг, парень. И хороший.
— Они оба славные, — задумчиво сказала докторша. — Это и интересно.
Ниточкин торопливо поднимался на надстройку по скоб-трапу. Он был в плавках, немыслимой панаме и сильно испачкан в карминной краске, и трудовой пот заливал ему глаза.
— С чем едят эти фокусы? — спросил Эдуард Львович. — То, что это не укроп, я и сам вижу.
— Минуточку! Вы такой ослепительный в топической форме! — сказал Петя, торопливо отвинчивая вентиль на шланге. — Надо сполоснуться, чтобы не разговаривать с вами в таком ужасном виде… Черт! Вода опять не идет! Это механики зажимают!
— В заявке были указаны лук, редиска и укроп.
— Может, семена с Канар занесло ветром? Или с Мадагаскара? — с надеждой спросил Ниточкин. — И чужаки забили наших?
— Скорее, с Кассиопеи, — сказал Саг-Сагайло, рассматривая диковинные растения.
Петя вздохнул:
— Знаете, после нашей с вами неожиданной встречи, когда вас заживо… я очень расстроился и взял на складе то, что сунули, — не проконтролировал… Эдуард Львович, вы мне верите? — с мольбой спросил Петя, прижимая к груди шланг.
— Да. И неизменно. Без веры в людей жить нельзя, Петр Иванович. А поле перепахайте или перепашите и посадите лук.
— Есть! Сегодня же! Только не сердитесь на меня!
Рука Татьяны Васильевны решительным движением протянулась к вентилю распределительного рожка.
— Попробуйте-ка прекратить эту идиллию, — сурово пробормотала она. — Обойдемся и без совмещенных душевых на этот раз…
Резиновый шланг злобно, по-змеиному запульсировал.
— Семена купите в первом же порту за свою валюту, — сказал Саг-Сагайло.
И в тот же миг мощная струя из шланга ударила его в лоб и сбила с ног. Старпом исчез в экзотических зарослях.