— Есть идейка, есть подлая, есть! — сказал профессор. — Мы переведем объекты в качественно иное положение. Мы изменим их социально-служебное положение. Комбинация сейчас: «матрос — первый заместитель лидера». А мы Кукуя — долой, Сагайлу — капитаном, Ниточкина — штурманом… И совершенно иная мера ответственности за общее дело, новые психологические соотношения.

— Я чего боюсь, — сказал шеф, — что отрицательные эмоции у этих ребят копятся, но ведь мы не всегда сразу реагируем на происходящее… Реакция зреет, зреет — и вдруг качественный скачек, взрыв и…

— Так это нам надо!

— …и — гипертония! Это нам надо?

— У этих волкодавов гипертония? — засмеялся профессор.

— Вот что, без морских специалистов нам не обойтись. Свяжись с пароходством, доложи в кадрах о нашем подозрении на возможность полной несовместимости объектов. А тогда пусть они решают… Да, ты, кажется, статейку где-то тиснул об уникальном эксперименте? Не торопись… Наука-то наша еще только попискивает, еще только рождается. Ведь все мы в нее черт-те откуда пришли. Ты каких наук доктор? — исторических, тьфу, экономических! — захохотал шеф. — Я, будь оно неладно, философских, да еще по античности специализировался. А Татьяна твоя — физиолог, прости ее Господь…

— Потому науку нашу и надо изо всех сил пропагандировать! Заинтересовывать ею молодежь. Я вот на своей деревяшке десять раз в неделю на общественных, как говорится, началах черт-те куда болтаюсь, лекции молочу. — Он взглянул на часы. — И сейчас к киношникам опаздываю…

— И они нашей наукой заинтересовались? — с интересом спросил шеф и захохотал, как когда-то в начале. — Ну, сплошное кино. А с лекциями сократи. Поезди-ка, пожалуйста, по родственникам объектов. Какие-нибудь интересненькие детальки биографий собери: из детства, из семейной обстановки… Анкеты анкетами, а…

— Давно сам думал, — сказал профессор и трахнул себя палкой по протезу.

Очевидно, ему это нравилось.

Над длинным столом в кают-компании возвышался гипсовый бюст профессора Угрюмова. Его лоб был огромным. Борода — тоже.

За столом сидели: капитан, старший механик, Гриша Айсберг, второй штурман, Ниточкин и боцман.

Перед каждым лежал опросный лист.

Сагайло расхаживал в торжественной тишине вдоль стола.

— Я собрал сюда командиров, как наиболее сознательных респондентов. Перестаньте ерзать, Ниточкин! На вопросы отвечать только «да» или «нет», — говорил старпом, — Начинаем анкетирование по форме номер тринадцать.

В кают-компанию проскользнула Татьяна Васильевна и стала у самого дальнего окна, стараясь быть возможно незаметной. Она курила «беломорину» и смотрела на дельфинов, которые резвились за бортом.

— Читайте ваш вопрос, товарищ капитан! Ну! — приказал старпом.

Старый капитан мизинцем потряс в ухе и с полным удивлением спросил:

— Ты это на кого рычишь, а?

— Согласно вашего приказа старший при анкетировании здесь я! — отрубил Сагайло. — Читайте!

Фаддей Фаддеич вздохнул и послушно прочитал:

— «Как вы считаете: нужна ли человеку в космосе ветка сирени?»

— Да или нет?! — еще грознее рыкнул Саг-Сагайло.

Фаддей Фаддеич поднял на своего подчиненного глаза и прошипел:

— Я тебя в порошок сотру! В сумасшедший дом! На всю жизнь!

— Прошу всех заслушать выдержку из инструкции, — ледяным тоном произнес Сагайло и, вытащив конверт с печатями, зачитал: — «Моряки с высоким баллом негативной экспрессивности могут быть понижены в должности или вообще списаны с судов флота».

— Гм, — сказал Фаддей Фаддеич, почесал затылок и углубился в вопрос о сирени и космосе: ни понижаться в должности, ни списываться ему еще явно не хотелось.

Осторожно вмешалась в происходящее Татьяна Васильевна:

— Товарищ Саг-Сагайло прав, конечно, но я бы хотела напомнить и о тех требованиях, которым должен отвечать наш метод, — это добровольность предоставления информации… — Она несколько принужденно засмеялась и продолжала: — Я как-то тут говорила, что наш брат интервьюер должен быть иногда вежливым, как продавец из дамского магазина, иногда пронырливым, как дипломат, иногда обворожительным, как Одри Хэпберн, но все эти качества несколько…

— …несвойственны моему старпому, — мрачно продолжил капитан Кукуй.

— Ясно. Простите, Фадцей Фаддеич, — сказал Сагайло, сбавляя тон. — Боцман Загоруйкин, читайте вопрос номер сорок!

Боцман довольно долго искал вопрос, потом не особенно бегло прочитал:

— «Сосет ли у вас под ложечкой перед важным делом?» — И сразу ответил: — Ясное дело, сосет, если жрать хочется.

— Надо только «да» или «нет», — галантерейным тоном напомнил ему старпом. — Четвертый помощник, читайте вопрос номер семь!