Штейман Борис Евгеньевич
Шрифт:
Настолько погрузился в письмо, что не заметил, как вошла Элла.
– Я принесла тебе кобальт, - говорит она сухо, протягивая мне тюбик.
– Без него не удастся изобразить спинку кита!
"Спинку"... Так нежно про эту громадину! Элла очень опытна в этих вопросах, и я прислушиваюсь к ее советам. У нее очень красивые ключицы и совершенно волшебная длинная ложбинка, идущая вдоль спины. Особенно когда она упирается руками в буфет.
– Помнишь этих лысых собак? Ну, похожих на борзых? На картинах старых мастеров?
– спрашиваю я.
– Грейхаунды, - отвечает Элла. Мне кажется, что нет такого, чего бы она не знала. Восхитительная женщина!
– У нас их практически нет. Две-три, от силы. Фантастически дорогие! Михалыч хотел такую, прямо извел!
– Я бы тоже не отказался. И вообще было бы неплохо пожить некоторое время в какой-нибудь старинной картине. На большом столе окорока, большие стеклянные бокалы с вином, неплохо приготовленная дичь. Вдобавок обнимаешь пышную женщину, одетую в коричневое бархатное платье с большим белым кружевным воротником... И главное - полная неподвижность!
– Неужели ты думаешь, что кто-нибудь принимает тебя за Льва Николаевича?
– неожиданно ошарашивает меня Элла.
– Посмотри на себя в зеркало! У того были большие усы, крупные черты лица! Он был ниже среднего роста! И ты! Вы же антиподы!
"Что-то случилось! Интересно, что?" - думаю я, медленно вытираю руки, чтобы выиграть время, не торопясь, иду к швейной машине. Она стоит у меня на видном месте. Материал постоянно заправлен. Меня такими выпадами не собьешь! Сажусь за столик, начинаю шить, строчка получается изрядно кривой.
Элла выносит из прихожей куртку.
– Посмотри на мою!
– говорит она. – Ее шил Лев Николаевич! Ты что, сможешь такую же?!
– Ты просто недоверчива, мой дарлинг! Конечно, смогу! Просто сейчас я отрабатываю новую модель. К тому же нет ни подходящей материи, ни ниток! Да и не до жиру сейчас! Кто в наше время будет покупать произведения швейного искусства? Так, для себя что-то изобретаю. Чтоб, так сказать, не заржавел в бездействии инструмент!
– говорю первое пришедшее в голову.
– Ни у кого даже в мыслях не возникает... м-м-м... такого странного подозрения!
– Чушь!
– с чувством произносит она.
– Форменная чушь! Ты им просто необходим... как игрок, партнер! А Михалыч от тебя без ума! Он говорит, что только ты его понимаешь, а больше никто! А из старых жильцов больше никого и не осталось!
– Подожди, - пытаюсь сбить ее с толку фактами.
– А Аня, ну, Анна Петровна с первого этажа? Скажешь не из аборигенов?
– Причем тут Нюрка! Она помешана на мужиках! Ей до лампочки, кто ты! Лев Николаевич или еще кто!
– Элла закрывает лицо руками. Плечи и спину ее сотрясают беззвучные рыдания.
– Из-за тебя погиб Валентин!
– слышу ее шепот.
"Вот оно оказывается, в чем дело!"
– Это бестактно!
– говорю я с деланной обидой.
– Ты бы хотела, чтоб убрали меня? Так?
– немного помолчав, добавляю: - Я же люблю тебя!
– Ты решил, что я тебя заложу?
– она смотрит на меня, неприятно прищурив глаза.
– Поэтому?
– Ну, ты даешь!
– удивляюсь я.
– Подумала, что я боюсь этих молокососов?
Неожиданно резко швыряю нож. Он втыкается в буфет рядом с Эллой. Надо отдать ей должное. То ли трудная жизнь с Михалычем так ее закалила, то ли природная выдержка. Ни один мускул не дрогнул на ее лице.
– Они же не профессионалы! Здоровые, энергичные, жестокие, но этого же мало!
– пытаюсь вразумить ее я и сразу же встречный вопрос: - Он действительно Женькин отец?
– Ты спятил?
– равнодушно интересуется она.
"Или она прекрасно владеет собой, или... я ничего не понимаю…"
– Зачем тебе надо было выдавать себя за Льва Николаевича? Ну, сказал бы, родственник, друг, знакомый, будешь жить во время их отъезда!
– Да, ты права!
– соглашаюсь я и добавляю в недоумении - И зачем это я?
– Прекрати!
– обрывает Элла, подходит к картине.
– Это у тебя здорово получается! Ты - талант! Неужели, правда, что ты никогда до этого не писал маслом?
– Не только маслом, но и не рисовал никогда!
– уверяю ее.
– Поразительно!
– задумчиво разглядывает она леща, похожего на кита.
– Как назвал?
– Пока никак... Возможно... "В чреве китового леща". Или просто "В чреве". Еще не решил. Кстати о птичках. Серега знает, что я стопроцентный Лев Николаевич! Ты не находишь крайне подозрительным, что только ты одна меня не признаешь? А?