– Говорят, где-то в карпатских горах прячется Невидимый Город, – на лету подхватываю я Нюшкино настроение.

– Тоже проклятый? – смеется она.

– Нет, – улыбаюсь, – просто зачарованный. Было время, когда город этот был видим каждому, у кого есть глаза. Не было ни одного человека в мире, который бы не слышал о нем или в тайне не желал бы его найти.

Сотни босых изможденных дорожными трудностями паломников изо дня в день протаптывали горную тропу к чудесному городу, дабы постучатся в его врата. Если они успевали сделать это до заката – ворота открывались, и жители поселка у подножия горы слышали волшебную мелодию, рожденную перезвоном хрустальных колокольчиков – неизменную спутницу этого события. Были люди, которые специально селились у подножия, дабы иметь возможность хотя бы раз в несколько дней усладить ей свой слух.

Человек, попавший в Город, мог ослепнуть от сияния серебряных крыш его домов, улиц, выложенных не булыжниками, а драгоценными камнями и лазурного неба.

Воздух в нем был целебным – умирающий старик снова оборачивался добрым молодцем, а калека избавлялся от немощи тотчас же, как за ними опускались золоченые ворота. Уставший неизменно обретал на изумрудных улицах Города бодрость, страждущий – покой, обездоленный – удачу, одинокий – надежду на счастье.

Для человека, проведшего в Городе хотя бы час, не оставалось ни одной не разгаданной загадки, ни одного тайного знания – вся мудрость мира становилась ему ведомой. Город не открывал ищущим только одной тайны – своего имени. По сей день никто не знает, как он называется.

Жители были на удивление гостеприимны – не было ни одного дома в Городе, в коем не гостил бы один из тех, для кого открывались ворота на закате.

Поговаривали даже, что Город – не что иное как Рай, но это конечно не правда. Рай создан для вечной жизни, а никому из прибывших на закате не разрешалось оставаться в городе дольше, чем до рассвета. Об этом Хранитель Города сообщал всем без исключения гостям прежде, чем открывались врата. О том, что может случиться, если Правило будет нарушено, вслух не говорилось, но любой, даже самый юный горожанин знал, что кара последует незамедлительно.

Однажды на закате в Город пришел прекрасный юноша. Ему не нужны были ни богатство, ибо он итак был обеспечен, ни здоровье – ибо он был молод и силен, ни счастье – ибо он с детства не знал печали. Он хотел обрести мудрость, свойственную всем четырем поколениям его правящих предков, каждый из которых побывал в Городе в свой срок и долгие годы после повелевал своим народом с заботливой справедливостью.

Ночью ему не спалось. Скорее всего потому, что юноша не успел притомиться в дороге – слуги несли его на паланкинах до самого подножия, и только склон он преодолевал собственными царственными ступнями.

Долго призывал он сновидения, но ни одно из них не пожелало посетить юношу этой ночью. Тогда он вышел из дома людей, любезно предоставивших ему кров до рассвета, и отправился искать их на улицах Города.

С каждым шагом по изумрудным мостовым юноше открывались все новые и новые невиданные знания. Настал момент, когда несметное их количество переполнило чашу способности юноши воспринимать их. И тогда он, в конец обессиленный, опустился на мостовую.

Велико было его желание уснуть прямо на улице, но он прекрасно помнил слова Хранителя Города и всеми оставшимися в его распоряжении силами отгонял сон.

Беда была в том, что юноша ушел слишком далеко от своего временного пристанища, а множество тайн, открытых ему этой ночью, свело на нет любую возможность отследить собственный извилистый путь по переулкам и проспектам. Проще говоря – он заблудился.

Открытие это придало юноши неслыханной бодрости. Несколько часов после он панике метался по улицам, стараясь разглядеть в свете белой ущербной луны знакомые очертания. Тщетно. В самое темное время ночи, уже перед самым рассветом, он оказался на округлом хрустальном мосту меж двумя холмами, разделенными неширокой горной рекой. Силы покинули юношу, он пал на колени и заснул, не преодолев даже его половины.

С первыми лучами восходящего солнца Хранитель открыл врата, дабы отпустить гостей. Ему было невдомек, что один из них спит сном младенца посреди Хрустального моста. Не успела опуститься золоченая решетка, как воздух потемнел от гнева зачарованного Города. Все без исключения колокола и колокольчики пришли в движение. Но это была не та волшебная мелодия, услаждающая из века в век слух горожан и жителей окрестных селений, а жуткая тревожная какофония, от которой хотелось убежать на самый край света. Поднялся такой сильный ветер, что все хрустальные колокола разом сорвались с золотых цепей. Их осколки с противным треском и дребезжанием пали на изумрудные мостовые Города.

Горожане проснулись одновременно. Они не могли понять причину настигшей их беды. Изо всех отрытых окон слышался детский плач и женские причитания. А ведь дети в Зачарованном Городе никогда раньше не плакали, и факт сей тревожил жителей боле, нежели темный искрящийся от ярости воздух или доселе неведомый им неуправляемый ледяной ветер.

Город через несколько часов успокоился, но пожелал стать невидимым для чуждых взоров. Его жители продолжают жить обычной жизнью; удивляются только каждый новый закат, что не для кого стало поднимать золоченые врата…