Меня хватило только на то, чтобы кивнуть и коротко бросить:

– Сергей. Тоже без отчества.

Пальцы лоточника проворно разворачивают газетный лист, в который завернут табак, набивают трубку. Запах табака щекочет ноздри и мне, некурящему, в принципе это должно быть неприятно, но аромат какой-то очень нежный и ненавязчивый. Уж не знаю, что за табак такой, но так скорее пахнут восточные благовония, чем сигареты или сигары.

– Специальный состав, – усмехается лоточник. – Это не та протухлая табачная смесь, которой набивают сигареты на фабриках, это смесь лечебных трав, не имеющая ничего общего с порчей здоровья. Знакомые из Монако прислали.

– Ясненько, – киваю, стараясь разобрать в дымной пелене, распространившейся в радиусе одного метра вокруг лоточника, знакомые запахи. Но очень мало у меня этих знакомых запахов паленых трав. Единственное, что я могу стопроцентно утверждать, что запаха конопли в аромате, исходящем от трубки Николая, не было.

– Папа! – восхищенно восклицает Лялька. Вижу еще одну удивительную находку в ее маленьких ручках. Небольшая, размером с пудреницу шкатулка, с колокольчиковой мелодией «К Элизе», вырвавшейся на свободу при открытии резной крышечки. – Это настоящая чудесная шкатулка. Видишь две монетки? Я положила туда только одну и закрыла крышечку. А сейчас открыла и там их две!

– Здорово, – радуюсь я, – теперь можно бросать работу.

Лоточник засмеялся и провел по Лялькиным волосикам ладонью:

– Далеко пойдешь, солнышко. Сколько чудес сокрыто в твоей милой головке…

– Чудеса, – возражает Лялька и лицо ее так умилительно серьезно, что я тоже не могу сдержать улыбку, – не моей головке, а в окружающем мире. Как вы, взрослые, этого не понимаете?

Сказала – как отрезала и сосредоточенно углубилась в изучение сокровищ лоточника. Махнула на нас скучных и непонятливых больших дядек своей маленькой ручкой.

– Вы знаете, Сергей, она мне очень часто сниться, моя покойная Людочка, – доверительным шепотом сообщает мне Николай. – Она сидит на берегу прекрасного озера. Смотрит на меня радостно и сочувственно одновременно, и молчит. Там небо какого-то нереально лилового неба и, кажется, в нем отражается озеро. Однажды я спросил ее – тебе здесь хорошо? Она опустила головку и ответила: «Мне хорошо, но мне плохо оттого, что тебе больно, дорогой».

– Ну, вот видите!

– Это просто сон, – тяжело вздыхает лоточник.

– А откуда, по-вашему, берутся «просто сны»?

– Из нашей головы, – отвечает он и смотрит на меня так, как я смотрю обычно на свидетелей иговых, если, не дай Аллах и пророк его Муххамед и другие Светлые Магистры Разных Религиозных Сообществ, наши пути пересекаются. Кстати почему-то в Библии нет ничего о снах, хотя все они хором утверждают, что в этой книге есть ответы на все наши вопросы…

– А в нашей голове они откуда берутся? – спрашиваю.

Вопрос этот задал специальный такой внутренний инопланетянин, не утерявший способности воспринимать с юмором, свежестью и сатирой все происходящее, но озвучил его я, собственной персоной, поэтому в моем вопросе не было иронии, которая бы в данную минуту выглядела как издевательство, а обыкновенное человеческое сопереживание. Лоточник задумался ни на шутку. Молчит.

Через несколько минут выдает версию, отчетливо попахивающую фрейдистской психоснологией:

– Сны – порождение нашего мозга. Когда он отдыхает, он перерабатывает информацию.

– Папуля, неужели такая красотища бывает? – удивленно восклицает Лялька и перед моим лицом водворяется веер.

Шелковая перепонка пестрит цветами, вышитыми серебряной и перламутрово-красной гладью. А маленькие блестящие камушки придает этому предмету вид предмета не нашей, а той эпохи, где веер был главным (но не единственным) женским оружием, с собственными, неписаными правилами, системой знаков, при помощи которых любовники общались на балах, чтобы мужья оставались в неведении относительно своей рогатости. – Это не просто веер, пап. Если им обмахиваться больше минуты подряд, то начинаешь терять вес и худеть.

– Ну ты даешь, Лялька, – смеюсь. – Ну откуда же такие фантазии?

– Из головы, – улыбается лоточник. Хитро так улыбается. Давно бы так. Но его комментарий остается не услышанным дочкой, она уже занялась делом более серьезным, чем бытовая болтология.

– И как же мозг может перерабатывать информацию, если он отдыхает? И что такое информация? И какого рода информацию перерабатывает ваш мозг, когда вы видите во сне свою жену? – спрашиваю его, пока Ляля занята.

– Не знаю, а вы как думаете? – отвечает мне лоточник вопросом на вопрос.

– И я не знаю, – смеюсь. – Но уверен, что все это не просто так. Как говорит мой хороший знакомый, он же гуру по совместительству – постигнуть истинное значение и смысл всего на свете, можно только задавая простые детские вопросы. И ответы на них должны звучать только Да или Нет, остальное от лукавого. И при этом нужно прислушиваться к собственным чувствам, но не к мыслям.

– Папа, ты знаешь, что такое сны? – встревает Лялька. Мне становится смешно. Вроде бы занимается своими делами, а ишь ты – ушки-то на макушке.

– Да, – отвечаю отсмеявшись. – Сны – это то, что нам время от времени снится.

– А чем отличаются сны от сновидений? – спрашивает она.

– Не знаю, как-то не задумывался, – пожимаю плечами. Это надо же! Сон и Видение Сна, действительно разные вещи. – Наверное, сон – это состояние организма, а сновидение его продукт, – выдаю глубокомысленно.

– А откуда берутся сновидения ты знаешь?

– Да, – отвечаю, вспомнив ответ Николая, но не озвучив его, ибо других версий на сей счет у меня нет, а если Лялька соберется на полном серьезе их из меня вытянуть, мы до вечера не выйдем из этого кафе.

– А куда они уходят, когда мы просыпаемся, ты знаешь?

– Нет, – отвечаю.

Ого, какие недетские вопросы у моей дочери – вот это я понимаю, философ, нечета некоторым, здесь присутствующим.

– Папуля, я еще кое-что нашла, смотри!

В руках у Ляльки махонькая коробочка с блестками. Такими пользуются танцовщицы и актрисы, отвлекают внимание зрителей с таланта на внешность.

– И для чего они? – спрашиваю. Не просто так. Помню, что у дочурки свой, совершенно отличный от моего, взгляд на все на свете.

– Это чудесный порошок, – смеется она. – Сейчас я найду какого-нибудь мертвого муравья и покажу тебе.

– Почему мертвого, солнышко? – интересуюсь.

– Увидишь… Пап, а чем отличается живое от неживого?

– Ну… – невразумительно мычу я и взглядом ищу поддержки у нового знакомого.

– Может быть живое, это то, что дышит и ест, а неживое – то, чему этого не нужно? – спрашивает лоточник.

– А дерево – оно тоже дышит и ест? – спрашивает Лялька.

– Да, – не слишком уверенно отвечает лоточник.

– А море? – Лялька задает еще один вопрос.

– Море… Хм… Нет, но оно тоже живое, это я тебе как бывший моряк говорю.

– А почему тогда у нас на природоведении море, ветер, камни, солнце и растения называют неживой природой?

Вот Лялька, вот исследователь, – восхищенно думаю я, но пока молчу.

– Наверное потому, – задумывается лоточник, – что у моря, камней, солнца и растений нет души.

– То есть живое это то, в чем есть душа? – продолжает терроризировать лоточника дочурка.

– Ну да, – облегченно выдыхает он.

– А что такое душа?

– Эээ… – лоточник зашел в тупик. Как я его понимаю! – Душа это…

– Значит если море живое, у него должна быть душа, – заключает Лялька.

– Значит, должна, – смеюсь я и лоточник присоединяется к моему смеху.

– Шутки шутками, – говорит лоточник отсмеявшись, – но я готов спорить на что угодно, что у моря есть собственный характер, свои собственные желания. Знали бы вы, сколь часто мне удавалось отговорить море не штормовать еще хотя бы сутки, пока мы не достигнем очередной стоянки. И как только корабль становился на якорь в каком-нибудь порту, той же ночью волна поднималась баллов шесть-семь, иногда – восемь, но нам уже нечего было бояться.

– Папка, смотри какой ключик, – радостно восклицает Лялька. – Им можно открыть любую – прелюбую дверь. Давай проверим, а?

– Ну, где ж я тебе дверь закрытую найду, зайчик? Давай на квартире проверим, когда вселяться будем?

– Давай, – соглашается Лялька. – Пап, смотри, вы пока с дедушкой Николаем разговаривали, я нашла под столом мертвую бабочку, посыпала ее тем волшебным порошком, который нашла в лотке и вот, смотри, у нее уже лапки шевелятся и крылышки немножко дрожат.

Она оживает, пап!

На ее левой ладошке на боку лежит бабочка с разноцветными узорами на крыльях, не ночная, а дневная, вся усеянная мелкими серебряными блестками. Правая ладошка у Ляльки тоже занята, там тот самый ключ, открывающий «все-привсе двери». Крылья бабочки трепещут на ветру, прилетевшим оттого самого моря, которое мы до сих пор в глаза не видели. Усики и лапки насекомого тоже немного шевелятся. Но я не могу со стопроцентной уверенностью сказать, жива она или мертва.

Я не успеваю решить для себя этот вопрос, у меня снова начинает вибрировать мобильный. Выключить его что ли?.. Пятиминутный разговор с Генеральным ничего в моей нынешней дилемме конечно не решил. Однако не успел я с ним договорить, как бабочка, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, поднялась на все шесть лапок, неуверенно взмахнула крыльями несколько раз и, оттолкнувшись от Лялькиной ладошки, как от взлетной полосы, несколько быстрее, чем я ожидал, исчезла в направлении цветочной клумбы, метрах в ста от нашего столика.

– Я же говорила, – рассмеялась дочурка, – ожила!

– Какая же ты молодец! – восхитился «дедушка Николай» и я согласно кивнул.

Что же касается дочки, так ей не нужны были наши комментарии, она снова углубилась в исследования сокровищницы имени мастеров ширпотреба.

– Папуля, смотри, что я нашла! – протяжно-восхищенно восклицает Ляля. В ручке у нее зажат карандаш, с очень толстым, разноцветным грифелем. Я видел такие. Когда им рисуешь, один цвет плавно перетекает в другой – очень интересный эффект. – Это – самый взаправдашний волшебный карандаш. Если им что-то нарисовать или написать, это что-то станет настоящим! Правда, круто?

– Правда, солнышко, – улыбаюсь. – Попробуй в таком случае нарисовать им котенка, которого ты выпрашивала у меня неделю назад.

– Хорошо, – кивает. – Дай мне листик какой-нибудь.

Растеряно пошарив по немногочисленным карманам брюк (их оказалось всего четыре – слишком мало, чтобы уместить все не нужные каждую минуту безделицы), развожу руками:

– Ляль, у меня нет ни одно листика. Сейчас попробую попросить официанта. Николай заказать вам чего-нибудь? Холодного пива, воды, кваса? Ляля, а тебе? – спрашиваю их обоих. Лялькина мороженица пуста, лимонад мы уже допили, а общение наше как-то и не думает заканчиваться.

– Мне водички, – откликается дочка, не поднимая головки. Она уже успела снова углубиться в свои исследования.

– Мне, пожалуй, пива, – кивает Николай.

– Ну, тогда и я с вами… Холодненького, – смеюсь и отправляюсь к стойке бармена внутрь кафе.

Возвращаюсь с подносом и застаю картину маслом. Лялька придвинулась ближе к лоточнику и показывает ему светозащитную повязку на глаза.

– Это такая специальная штука, – говорит она Николаю, – не знаю как называется… Если ее одеваешь, когда ложишься спать, то можно увидеть во сне все-все, что пожелаешь!

– Тебе она нравиться? – смеется «дедушка Николай».

– Да, – улыбается Ляля.

– А хочешь, я ее тебе подарю? – спрашивает он дочку.

– Я хочу, но не возьму, – ответствует моя малышка.

– Почему? – удивляется лоточник.

– Потому что если ты, дедушка, можешь видеть свою жену только во сне, то теперь ты сможешь видеть ее каждую ночь, сможешь подольше поговорить с ней, будешь тогда меньше скучать…

– Милая моя, – качает головой Николай. – У меня бессонница, я сплю очень мало.

– Ну и что, – удивляется Лялька. – Теперь будешь спать больше, неужели непонятно?! Сможешь смотреть свои любимые сны сколько хочешь, разве это плохо?

– По-моему замечательно! – встреваю я в их разговор. Лоточник недоверчиво щурится, но принимает с Лялькиных ладошек «чудесную» повязку. – Лялька, вот тебе ни один листик, а целых три!

– Спасибо, папуль. Скажи, а какого цвета дождь?

– Не знаю. А зачем тебе?

– Ну, помнишь, мы шли с тобой из офиса, видели котенка? Его я просила у тебя забрать домой.

– Ну да, а при чем здесь дождь?

– Ну, в тот день был дождь, ты забыл? Я хочу нарисовать все как было, только пририсовать котенку коробку, в которой он мог бы прятаться от дождя, а то пока он еще оживет… Не мокнуть же ему!

Милая моя сказочница… – думаю, а вслух говорю:

– А… ну дождь скорее всего прозрачный, как и вода. Он такого цвета, какого цвета небо, которое отражается в его каплях.

– Понятно. А небо состоит из воздуха?

– Да.

– А какого цвета воздух?

– Воздух, – отвечаю, – это газ. У газа нет цвета.

– А почему тогда небо – голубое, а облака белые? Облака это ведь тоже газ?

– Просто мы его видим голубым, – неожиданно приходит ко мне на помощь Николай, – а на самом деле оно – бесцветное.

– Понятно, – облегченно выдыхает Лялька, задумчиво глядит на многоцветный карандашик в своей ручке и начинает рисовать.

А я думаю, что лоточник вообще-то не совсем прав. Думаю – интересно, действительно, почему кислород, углерод, водород и азот – вещества прозрачные, а небо – голубое и на нем белые облака… Хм… Мельком взглянув на Николая понимаю, что его сейчас занимают те же самые вопросы. Ну, Лялька… Я ведь с самой столицы не мог избавиться от мыслей о работе, все думал, может, зря я так скоропостижно отправился в отпуск. Сейчас на фирме самый аврал, а все-таки директор, хоть и не генеральный.

– Ваша дочка – нечто удивительное, – говорит Николай и я киваю в знак согласия.

Горжусь, чего уж там. Сам воспитал, не чужой дядька какой-нибудь, тем более что у моей бывшей они меняются каждый месяц. Слава Богу, что я в свое время очень убедительно уговорил ее оставить Ляльку со мной. Правда, жена не сильно и противилась, так, покривлялась для приличия. Видятся они редко и не заметно, чтобы Ляля в ней нуждалась.

– Вы не хотите остановиться у меня? – тем временем продолжает Николай. – У меня три комнаты, я живу в одной, по остальным брожу туда-сюда. Мне будет приятно, хотя бы на некоторое время перестать чувствовать себя одиноким и никому не нужным.

– В принципе, это возможно, – улыбаюсь я. Хозяйка, у которой я снял комнату по телефонной договоренности, уж очень взвинтила цену за срочность, да за бархатный сезон…

– Вы не беспокойтесь, Сергей, я с вас вообще денег не возьму, будете моими гостями. Мне от вас ничего в сущности не нужно, кроме чаепития по вечерам, да компании за кофе утром.

– Договорились, но при условии, что кое-какие деньги я вам все-таки заплачу и все ваши сокровища с лотка выкуплю. Расстаться с ними по-моему выше Лялькиных сил… Да, милая?

– Да, – смеется дочурка. – Все, кроме солнцезащитной повязки, она – специально для дедушки Коли.

Вижу, что листик перед Лялькиным лицом как-то неестественно пуст. На нем только кривобокая коробочка нарисована.

– А где же котенок? – спрашиваю дочку. Сколько было энтузиазму чтобы его нарисовать и на те вам… Не успеваю я додумать эту мысль до конца, о мои джинсы начинает тереться что-то очень маленькое. Опускаю глаза вниз и они тут же начинают медленно, но уверенно карабкаться на лоб. Возле моей ноги сидит маленький, разноцветный котенок. Причем разноцветный – в прямом, а не переносном смысле слова. Его шерстка окрашена во все цвета радуги разом. Точно как коробка, которую Лялька нарисовала многоцветным грифелем. Та же сумасшедшая расцветка, нереальная, такого цвета кошачьей шерсти просто не может быть в природе. Рыжего – да, с белым – да, но с вкраплениями зеленого, синего, желтого и коричневого…

Залпом выпиваю бокал ледяного пива, беру котенка на руки и беспомощно гляжу на лоточника. Его лицо выражает целую гамму чувств – и крайнюю степень удивления, и надежду, и радость, и восхищение, и недоверие, и… Он также как и я, не говоря ни слова, опустошает залпом весь бокал. Лялька берет котенка на руки и победоносно восклицает:

– Я же говорила… Это тот самый котенок, только раскрашенный! Ну да ничего, придем домой, помоем его, будет снова просто рыжим.

– Да милая, – отвечаю бездумно, потому что мысли все куда-то разом подевались, – все так и будет, как ты говоришь.

– Дедушка Коля, – обращается Лялька к немного пришибленному произошедшим чудом лоточнику. – А давай ты расколдуешь пуговицу, ну ту, которая принцесса!

Николай начинает давиться дымом трубки, которую он вот уже полчаса практически не вытаскивает изо рта, только чтобы пива глотнуть. Лялька вскакивает со своего места и стучит своей маленькой ручкой по спине. Котенок, скоропостижно водруженный ею на стол, выгибается буковой зю и шипит от испуга. Скоропомощнице Ляле приходится успокаивать еще и его, с чем она кстати успешно справляется, снова взяв малыша на руки. Когда приступ истерического кашля наконец проходит, «дедушка Коля» спрашивает:

– Почему я, милая?

– Ну ты же говорил, что тебе одиноко в своей квартире?

– Говорил.

– Ну так, принцессы ведь разные бывают. Бывают девушки, бывают бабушки, это те принцессы, к которым принц долго не приходит. Эта – бабушка, папе она не подойдет.

Железная логика, – устало думаю я. Созерцание чудес, знаете ли, утомляет наш, не привыкший к ним, рассудок. Потом, бессильный что-либо уразуметь, я просто наблюдаю, как «дедушка Коля» недоверчиво и нерешительно одновременно берет в руки пуговицу и подгоняемый Лялькиным восторгом и нетерпением, с силой бросает ее себе под ноги. Я моргаю от неожиданности. Когда мои глаза, всего долю секунды, снова открываются, вижу перед собой миловидную старушку, возраста моей мамы, немного младше лоточника.

Вижу его удивленное лицо и слышу его возглас:

– Олечка… Ты как здесь? Ты же вроде бы после школы за границу уехала, нет?..

Слышу золотистый переливистый смех Ляльки, радостно-кокетливый Ольги и счастливый – лоточника. Потом мое сознание, сжалившись, милостиво отключается…