Сирена двумя руками схватилась за его гриву.

— Ой, какие у тебя широкие плечи! А волосы такие шелковистые. Ты, наверное, самый красивый из всех кентавров!

— Сзади, может быть, — согласился кентавр и припустил рысью.

— У-у-у, как здорово! — Она отпустила его гриву настолько, чтобы можно было по-девичьи захлопать в ладоши, — Ты, наверное, самый умный кентавр и самый быстрый… — Она немного помолчала, — А можешь ты легонько подпрыгнуть?

Честер, совершенно растаявший от ее похвал, сделал великолепный прыжок. Сирена завизжала и не удержалась у него на спине. Они находились у самой воды, ведь это был очень маленький остров, и сирена плюхнулась прямо в озеро.

— Извини, — огорченно сказал Честер. — Похоже, я перестарался.

Он начал вылавливать сирену из воды.

Выловив ее, он увидел, что ее ноги опять превратились в рыбий хвост.

— Ничего страшного, — сказала русалка, — Я в воде чувствую себя как дома.

Она извернулась в руках Честера, приблизила губы к его лицу и запечатлела у него на щеке влажный поцелуй.

Кромби зачирикал.

— Таких дураков, как те, что с лошадиным задом, надо еще поискать, — перевел голем.

— Конечно, — согласился Честер, пребывавший теперь уже в прекрасном настроении. — Только не говори об этом Чери.

— Чери? — нахмурилась сирена.

— Моей кобылице. Самая замечательная во всем Ксанфе. Она осталась дома нянчиться с нашим жеребенком. Его зовут Чет.

Сирена переварила последние фразы.

— Пойду-ка я лучше поищу для тебя фураж и место для стойла.

Бинк мысленно улыбнулся. В конце концов, Честер не такой уж и дурак!

Они скромно поужинали рыбой с морским огурцом и улеглись спать на сухих мягких губках. Бинк вытянул ноги и наткнулся на очередной холмик земли, но на этот раз он был слишком утомлен, чтобы затаптывать его, и поэтому не стал ничего предпринимать.

Сирена, оставив в покое кентавра, устроилась в темноте рядом с Бинком.

— Слушай! — сказал Бинк, внезапно кое о чем вспомнив. — Мы должны оказать тебе какую-нибудь услугу за твое гостеприимство!

Кромби зачирикал.

— Ты и оказывай ей услугу, лопух! — сказал голем. — Ты к ней ближе всего.

— Услугу? — переспросила сирена, слегка подтолкнув его.

Бинк почувствовал, что он, несмотря на темноту, ужасно покраснел. Проклятые намеки Кромби!

— Так, ничего, — сказал он и притворился, что внезапно уснул.

А очень скоро ему уже не надо было и притворяться.

Утром, заготовив сирене дров для кухонного костра — услуга, которую она с готовностью приняла, так как совсем не подходила для такого дела, — они распрощались с ней. Путники набрались храбрости и решили встретиться с ее сестрой.

— Вам всем придется завязать глаза, — решил Хамфри. — А я буду пользоваться зеркалом.

Таким образом он сможет смотреть на горгону, но, конечно, не прямо. Общеизвестно, что это единственный способ смотреть на подобные создания. И все же почему зеркало так помогает? Ведь отражение должно быть таким же ужасным, как и оригинал.

— Поляризация, — пояснил волшебник, не дожидаясь вопроса. — Магия неполных изображений.

Не очень-то понятное объяснение. Но Бинка мучил другой, более важный вопрос:

— Что мы сделаем, чтобы остановить…

Бинк не хотел использовать слово «убить» в присутствии невинной сирены. Подойти к горгоне — это одно, а вот уничтожить ее с повязкой на глазах — совсем другое.

— Там увидим, — решил Хамфри.

Они подчинились волшебнику и завязали глаза, все, включая голема. Затем они образовали цепочку, выстроившись за добрым волшебником, который шел задом наперед по тропинке между островами, держа перед глазами зеркало, чтобы смотреть вперед. На этот раз он использовал не волшебное свойство зеркала, а его обычную способность отражать — такой магией обладают все зеркала.

Было очень неудобно и странно идти по воде с завязанными глазами. Как это ужасно — навсегда потерять зрение! Какая магия может сравниться с естественными, природными живыми чувствами?

Ноги Бинка ощутили твердую землю.

— Стойте здесь. И отвернитесь, — сказал Хамфри. — Просто так, на всякий случай. А я пойду разберусь с горгоной.

Все еще волнуясь, Бинк подчинился. Его так и подмывало сорвать с глаз повязку, обернуться и посмотреть на горгону, но это было не слишком сильное искушение. Однажды он стоял на вершине высокой горы, и его охватило подобное желание броситься вниз: казалось, в нем вместе с потребностью жить сидела и потребность умереть. Возможно, тяга к приключениям имеет те же корни.