Шрифт:
После Енгибарова Высоцкий сделал двухчасовой концерт, включив в него свои последние песни.
А.Демидова: «Я впервые тогда его услышала, вот так, подряд, концертно. Он меня тогда действительно поразил. Я увидела, что это такая мощь, это совершенно другое, чем то, к чему мы привыкли, и что это будет развиваться. Я помню, я к нему тогда подошла, первый раз поцеловала его — он был очень удивлен, потому что мы были не очень падки на комплименты, особенно вот так».
И новый срыв — 25 марта не состоялся «Галилей»... Повторилась ситуация 9 ноября прошлого года. Вышел на сцену директор театра, белый, дрожащий, и, принося слова извинения, стал договариваться со зрителями о замене на выбор «Тартюфом» или «Макинпоттом» на 1 апреля, в случае если исполнитель роли Галилея не выздоровеет.
26 марта на столе директора театра лежал для утверждения документ следующего содержания:
«Мы, нижеподписавшиеся — режиссер тов. Глаголин Б.А., помощник главного режиссера по литчасти тов. Левина Э.П., зав. труппой тов. Власова Г.Н., составили настоящий акт в том, что 25 марта с.г. артист Высоцкий B.C. явился на спектакль «Жизнь Галилея» в нетрезвом виде и бюллетень предъявлен не был.
Органолептические показания: шатался, воспаленные глаза, невнятная речь, шатающаяся походка, он был очень возбужден. Выпустить артиста на сцену в таком состоянии было невозможно, да и сам он заявил, что играть не сможет.
Спектакль был отменен, зрителям были возвращены деньги за билеты — 852 рубля. Необходимо с артиста Высоцкого B.C. взыскать неустойку в сумме 852 рубля за срыв спектакля, о чем и составлен настоящий акт».
Директор акт утвердил, и Высоцкий опять уволен из театра по статье 47 «г» КЗоТ РСФСР. Когда Высоцкий узнал о приказе, он попросил заведующую кадрами Е.Авалдуеву пока не оформлять трудовую книжку.
В театре никто о нем не говорит, никто не интересуется, где он. А он в больнице и надолго...
Некоторым коллегам Высоцкого казалось, что в театр он уже не вернется. Из дневника В.Золотухина: «26 марта 1969. Я не могу себе даже предположить, что будет дальше с Высоцким. То, что он не будет в театре, это мне совершенно ясно и даже, если бы мы очень хотели его сохранить, это нам не удастся. ...Но странное дело, мы все его друзья, его товарищи переносим это теперь уже довольно спокойно — Володя привил нам иммунитет...»
На этот раз никто из труппы не думал его защищать, никто не усомнился в правильности решения.
15 апреля состоялся «Галилей» без Высоцкого. Б.Хмельницкий две недели готовил роль и на своей премьере выложился полностью. Публика хорошо его встречала, но не обошлось без конфуза. По рассказу Золотухина, после «Галилея» Хмельницкому передали веник с запиской: «Не в свои сани не садись». Золотухин предполагает, что это дело рук Татьяны Иваненко.
16 апреля по протекции Смехова Высоцкий ложится в больницу к профессору Л.Бадаляну. Переживаний по поводу замены в «Галилее» не было. Было чувство вины и раскаяния. Стал звонить в театр, интересоваться делами и прислал большое покаянное письмо на имя Любимова... «Я знаю, что подвожу театр, но без театра не мыслю жизни. Прошу меня простить». К письму было приложено стихотворное поздравление по поводу пятилетнего юбилея театра:
Даешь пять лет! Ну да! Короткий срок!
Попробуйте, допрыгните до МХАТа!
Он просидел все семьдесят — он смог,
Но нам и пять — торжественная дата.
И пусть проходит каждый наш спектакль
Под гром оваций ли, под тихий вздох ли,
Но вы должны играть «Мать» вашу так,
Чтоб все отцы от зависти подохли.
«Каждый НАШ спектакль» — он верил, что вернется в театр.
И театр еще раз поверил ему. 28 апреля Высоцкий с покаянием пришел к Любимову и Дупаку. Разговор был очень суровый, требовали гарантий... Высоцкий: «А какие гарантии, кроме слова?»
5 мая состоялось собрание труппы...
Из дневника В.Золотухина: «Ю.Любимов: "В театр вернулся Высоцкий. Почему мы вернули его? Потому что мне показалось, что он что-то понял. Я знаю, в театре много шутят по этому поводу. Но должен сказать, что нам нелегко было принимать такое решение. Некоторые не склонны были доверять Высоцкому, но вы меня знаете, я все делаю, чтобы человек осознал, понял и исправился. Я всегда склонен доверять человеку, за что часто расплачиваюсь. Мне показалось, что Высоцкий понял. Что наступила та черта, которую... Пьяница — проспится, дурак никогда. Я не хочу сказать про Высоцкого, что он дурак, но он должен понимать, что театр идет ему навстречу, и ответственно подойти... Человек должен пройти огонь, воду и медные трубы... Мне кажется, медные трубы, фанфары славы Высоцкий не выдержал и потерял контроль над собой. И тут же артист обескровливается, он растрачивает душу, и это самое страшное, артист гибнет. И ему самому невдомек. Он думает, что он своим появлением уже озаряет публику, а публика не прощает холостого выстрела. Она быстро забывает артиста, когда он заштамповывается"».
О выздоровлении Высоцкого свидетельствует его желание общаться с друзьями. 10 мая он пишет письмо к И.Кохановскому: «...Были больницы, скандалы...»
Закончилась «колымская эпопея» Кохановского-журналиста и началась «эпопея чукотская» Кохановского-старателя. Письмо Высоцкий посылал по адресу: поселок Комсомольский Чаунского района Магаданской области, артель «Комсомольская».
Друг в порядке — он, словом, при деле:
завязал он с газетой тесьмой.
Друг мой золото моет в артели —
получил я сегодня письмо.