— Господин Ван.

Он испуганно поднял голову. Перед ним стоял усмехаясь рабочий:

— Вам записка. Просили немедленно прийти.

Записка была от Шушэн.

Сюань, у меня к тебе дело, пожалуйста, приходи в кафе «Международное», нужно поговорить.

Шушэн.

Он испугался. Что могло случиться? Вскочил с места и заторопился вниз.

— Старина Ван, ты куда? — спросил Чжун.

Он буркнул что-то в ответ и выбежал на улицу. Вслед ему полетели смешки. «Наверное, они прочитали записку», — подумал он, краснея.

В кафе было много свободных столиков. За одним из них сидела Шушэн, устремив взгляд на дверь. На ее напудренном лице было написано раздражение. Увидев его, она поднялась было, но тут же снова села, глядя на него с нетерпением.

— Я получил твою записку, — сказал он, садясь, и улыбнулся. — Что случилось?

— Я хочу с тобой разойтись, — ответила она равнодушно.

Он не верил своим ушам. Но выражение ее лица не предвещало ничего хорошего. Он понял, что произошло что-то ужасное, но не смел спросить и лишь опустил голову.

— Мне надоело выслушивать от твоей матери оскорбления! И я решила! Либо она, либо я. За эту неделю я достаточно натерпелась. Хоть в петлю полезай от такой жизни!

Он вздохнул. Ничего серьезного не случилось. Все тот же старый вопрос, он попросит прощения за мать, и жена успокоится.

— В чем дело? Объясни толком, — набравшись мужества, произнес он с улыбкой. — Ты ведь знаешь мать. Она человек старый, мыслит не так, как мы, вечно ворчит, но в общем-то она неплохая.

— В чем дело? Все из-за тебя. Я пораньше пришла домой, и вдруг узнаю, что ты на работе. Спросила ее, зачем она отпустила тебя, а потом слово за слово, и мы снова поссорились.

— Это я во всем виноват. Не послушался мать. Боялся просить еще отпуск. Ты же знаешь, какой бездушный у нас управляющий. Я не могу поступать, как мне хочется.

— Но ведь ты кашляешь кровью, неужели нельзя взять отпуск по болезни? Он же не купил твою жизнь.

— Наша контора — не благотворительное учреждение, кому я там нужен? — грустно усмехнулся он. — Управляющий надеется, что я возьму расчет из-за слабого здоровья.

— Расчет так расчет. Что я, не прокормлю тебя? — запальчиво сказала жена.

Лицо его задергалось, он опустил голову и пробормотал:

— Но…

— Понимаю, — перебила его Шушэн, — опять твоя мать, она не желает, она презирает меня, ненавидит.

— Ты ошибаешься, это на нее не похоже, — возразил Вэньсюань.

— Она ненавидит меня, презирает. Она заявила, что я тебе не жена, а любовница, назвала бессовестной, сказала, что я хуже проститутки. Из жалости я не стала ей перечить, ведь она человек без всякого кругозора. Но я не шучу, говорю прямо: если ты не отправишь ее, мы разойдемся! — Она все больше распалялась, в глазах вспыхнули злые огоньки.

— Шушэн, потерпи немножко! Кончится война, придет победа, мать уедет в Куньмин.

— Победа? — усмехнулась Шушэн. — Ты бредишь? Японцы захватили Гуйян.

— Зачем же вы ссоритесь? Не лучше ли потерпеть?

— От тебя только и слышишь: терпи, терпи. До каких пор?

— До тех пор, пока не улучшится обстановка, тогда все обретут покой, — с надеждой говорил он.

— «Пока не улучшится обстановка»… это я слышу не один год! А обстановка все ухудшается. С тобой я готова терпеть любые лишения! Ведь я вышла за тебя по своей воле! Но терпеть от твоей матери — нет, это не в моих силах! — Лицо Шушэн пылало от гнева.

— Прости ее ради меня, — молил он, побледнев, — за эти годы мать тоже немало вынесла!

— Так ей и надо, зато вырастила такое сокровище, как ты! — Она вытащила из сумочки три бумажки по сто юаней, бросила на стол и ушла.

Некоторое время он сидел, уставившись в одну точку, потом бросился догонять Шушэн. Но как найти ее в уличной толпе? «Она, наверное, пошла на службу», — подумал он, озираясь, и зашагал в сторону банка. От быстрой ходьбы он весь вспотел.

Пройдя больше половины пути, Вэньсюань увидел ее и окликнул, но Шушэн, казалось, не слышала. Он снова окликнул. Она остановилась, оглянулась. Он подошел, взял ее за руку. Во взгляде была мольба.

— Шушэн, все из-за меня, — вымолвил он наконец, переведя дух. Лоб его покрылся испариной, болезненный румянец выступил на лице.

— Зачем ты за мной бежал? — спросила она участливо. — Теперь надо идти домой. Ты ведь не поправился. Нечего было ходить на службу.