— Скажу тебе правду, — взволнованно произнес он. — Я хотел одолжить там немного денег.

— Я же сказала тебе, что достану денег, если понадобится.

— Мне надо кое-что купить. Послезавтра день твоего рождения… Так хотелось преподнести тебе подарок… Ну хотя бы торт… — прерывисто говорил он, робея и низко опустив голову.

Она не ожидала услышать от него такое признание и была явно изумлена. Выражение лица смягчилось: жалость уступила место благодарности.

— Так вот, оказывается, в чем дело, — растроганно произнесла Шушэн.

Он кивнул и сказал:

— Но денег я не достал.

— Почему же ты ничего не сказал мне? — улыбнулась она, ласково глядя на него.

— Да потому, что ты ни за что не позволила бы мне этого сделать. — Он тоже улыбнулся. От сердца отлегло.

— Ты помнишь день моего рождения? А я забыла о нем. — Шушэн была взволнована.

— Так ты больше не сердишься на меня?

— Я никогда на тебя не сержусь, — горячо ответила молодая женщина.

— Ты не уйдешь от меня? — голос его дрогнул.

— У меня и мысли такой не было. Не волнуйся, я говорю правду. Но твоя мать… — Она замолчала и уже совсем другим тоном промолвила: — Тебе надо отдохнуть, не ходи на службу.

— Я зайду, приведу все в порядок, а потом домой, — сказал он.

На этом они расстались.

Когда он пришел на службу, перерыв уже кончился. Настроение у него улучшилось, но усталость не проходила. В полном изнеможении сел он за стол и принялся за работу. Он не понимал, что читает, сердце учащенно билось, иероглифы расплывались перед глазами. О том, чтобы уйти пораньше домой, не могло быть и речи, из головы не шел приказ начальника кончить работу сегодня. Голова его будто налилась свинцом. Словно в тумане он увидел злобный взгляд господина Чжоу, который откуда-то возвратился. «Я болен, но не могу уйти, потому что вы богаче и сильнее меня», — с обидой думал Вэньсюань. Он закашлялся, подошел к плевательнице. Вернулся к столу, но кашель повторился. Управляющий кашлянул, точнее, хмыкнул. Вэньсюань не посмел подняться в третий раз. Но как на грех кашель не проходил. С трудом он дочитал корректуру.

Приступы кашля следовали один за другим, на корректуру попала мокрота с кровью. «Спасенья нет», — подумал он с горечью и тут услышал легкое покашливание управляющего и почувствовал на себе его пронизывающий взгляд. Вэньсюань стал лихорадочно вытирать бумагой листы, но кашель одолевал его. Во рту пересохло, хотелось чаю. Но никому не было до него дела. Схватившись за грудь, он задыхался и то и дело бегал к плевательнице.

— Мистер Ван, можете идти домой, — произнес господин Чжоу, сверля взглядом Вэньсюаня.

«Хоть сейчас не мучай меня», — зло подумал Вэньсюань, стараясь казаться спокойным.

— Ничего, я могу потерпеть.

Но тут голова у него закружилась, перед глазами все поплыло, руки повисли как плети.

— Мистер Ван, идите домой. Если свалитесь снова, — обратился к нему управляющий, — это обойдется дороже.

«Ну что ж, домой так домой, обойдусь без твоих подачек, с голоду не помру», — гневно подумал Вэньсюань, но ответил очень спокойно:

— Тогда разрешите мне взять на полдня отпуск.

— Боюсь, что не обойдетесь… Ладно, идите, потом поговорим. — Управляющий говорил с явной издевкой, нарочно растягивая слова.

Вэньсюаню хотелось поскорей уйти из этого страшного места, но он вынужден был сказать:

— Я хочу попросить зарплату за полмесяца вперед, господин управляющий.

Чжоу не стал ждать объяснений и махнул рукой:

— За полмесяца? Получите в бухгалтерии.

Вэньсюань, сгорая от стыда, пошел в бухгалтерию, получил три тысячи пятьсот юаней. Жалкие гроши, неизвестно, на что их раньше потратить? Он положил деньги в нагрудный карман, вернулся к себе, сдал корректуру и пошел домой. Его проводили молча, полными жалости и презрения взглядами. Лишь управляющий пренебрежительно бросил: «Куда он годится?!» Но Вэньсюань уже не слышал его. Чжуна, от которого можно было услышать хоть несколько слов утешения, он внизу не нашел. А он так в них нуждался сейчас!

Небо было пасмурным, казалось, вот-вот заморосит дождь. Знакомая дорога, по которой он обычно возвращался домой, стала вдруг бесконечно длинной, извилистой, трудной. Вокруг люди, полные сил и здоровья. Это был какой-то совсем другой, чужой ему, мир. Сгорбившись, он с трудом волочил ноги, бредя навстречу смерти.

Когда он пришел домой, мать стирала его плащ.

— Вернулся? — Мать обрадовалась и удивилась.

— Устал, — тяжело дыша, проговорил он, силясь улыбнуться. — Опять стираешь? Я же просил тебя нанять прачку! — Он опустился в плетеное кресло, стоявшее у стола.

— Прачке надо платить восемьсот юаней в месяц. Дорого, да и я ничем не занята. Не могу же я, как Шушэн, на стороне подрабатывать.

— Шушэн приходила?

Мать переменилась в лице:

— Ни с того ни с сего закатила мне утром сцену. Она стала просто несносной. Поговорил бы ты с ней! Нет сил терпеть ее характер. Вот поправишься немножко, и уеду в Куньмин. О… Давно я уехала из Юньнани, более двадцати лет. Представляю, как состарился брат и все остальные… — Голос ее стал мягче, в глазах заблестели слезы.