— Вы используете мои же прежние аргументы.

— Потому что они вполне хороши. Она поймет. Добрая душа сумеет распознать добрые намерения.

— Ну, будем надеяться, — вздохнул я.

— У меня создается впечатление, что ты сегодня не будешь особенно эффективным работником. Надо было тебе дома остаться.

— Не могу.

— Я уж вижу… Твоя голова занята другим, поэтому составлять аннотации тебе сегодня нельзя поручать. Так что проведи-ка, пожалуйста, инвентаризацию вон тех отделов, — сказал он мне, указывая на несколько полок. — В этой работе мозг почти не задействован, но зато время для тебя пройдет быстрее.

И время шло. Слишком медленно, если меня охватывало нетерпение. Слишком быстро, если подступал страх.

Я чувствовала, что просто смешна: нельзя же так волноваться, так переживать! Если сначала я искренне обрадовалась, что мы познакомимся, серьезный и даже драматический тон его послания меня как-то заинтриговал. Я проворочалась в кровати всю ночь, представляя нашу встречу то в самом оптимистичном, то в самом тревожном свете. Я опасалась, что этот человек меня разочарует, что мне не понравится его внешность или какие-нибудь мелкие детали, которые смажут то впечатление, которое у меня создалось от его книг и нашей переписки. А особенно боялась, что сама его разочарую. Что не найду нужных слов, не окажусь на высоте, обману его ожидания.

Нужно ли говорить с ним про книгу, о которой я мечтаю? Наверное, не стоит. Мы ведь встречаемся совсем по другому поводу. Будем говорить только о ней и о нем. Будем придерживаться этой темы, не пытаться воспользоваться ситуацией, чтобы пропихнуть свои идеи.

Снова я показалась себе безмозглой восторженной фанаткой. Мне хотелось ему понравиться. Не то чтобы соблазнить его, ни в коем случае, но показать, что я достойна быть его другом, его наперсницей. Если бы мы подружились, я бы могла впоследствии рассказать ему о своих чувствах к Ионе.

Иона… А он, интересно, знает, что у нас назначена встреча с Рафаэлем?

«Итальянское кафе» находилось в нескольких кварталах от книжного. И я решила, что попрошу Иону пойти вместе со мной и нас познакомить. А потом он уйдет, а мы с Рафаэлем останемся и поговорим по душам.

Я ничего не сказала Эльзе. Она не понимала моих восторгов по поводу писателя и наверняка стала бы насмехаться надо мной. Но, когда я дежурила возле Серены, я радостно поведала ей обо всем. Она сперва тоже обрадовалась. Но потом какая-то печальная тень пробежала по ее лицу и она попросила стилус.

Она с большим трудом написала эти слова. Ей становилось все хуже и хуже.

— Да меня об этом Рафаэль и попросил, собственно, — ответила я.

Она дописала на экране еще одно слово.

— Иону? А при чем тут Иона?

Я почувствовала в ней какое-то смятение, но дальше она решила не отвечать.

— Я решила зайти к нему перед встречей, чтобы он проводил меня до кафе. Что ты об этом думаешь?

Серена призадумалась, но потом уставилась в потолок: видимо, уже очень устала. Последнее время меня беспокоило, что она, казалось, не желает уже сражаться с болезнью. Она словно уплывала все дальше от берега реальности, и груз боли увлекал ее в неведомые глубины, словно она желала исследовать их, привыкнуть к ним перед тем, как погрузиться уже навсегда.

Я легла рядом и погладила ее по голове. Серена скоро покинет нас, я знала это. И запечатлевала в памяти каждую черточку ее лица, вдыхала запах ее кожи, волос, пальцами запоминала шелковистость щеки. Мне хотелось выучить ее наизусть, впечатать в себя все ощущения, чтобы потом, когда ее не станет, они воссоздавали бы ее как живую.

Я чувствовала себя незаслуженно счастливой: у меня-то вся жизнь впереди! Жизнь, состоящая из мелких неприятностей и маленьких радостей, из счастливых минут, из безудержного хохота с Эльзой и беспричинных слез, из планов на будущее и встреч с мужчинами. Я наклонилась и поцеловала ее в лоб.

— Мне надо идти, родная. Завтра все тебе расскажу, — прошептала я ей на ухо.

Она тогда открыла глаза и посмотрела мне прямо в глаза, пристально и серьезно.

— Что с тобой, Серена?

Но она лишь погладила меня по руке кончиками пальцев.

— Что случилось, Серена? Что ты хочешь мне сказать?

Она отвела взгляд, и я почувствовала, как она вся расслабилась, обмякла. И в довершение всего закрыла глаза: разговор окончен.

Когда я уже собирался уйти из магазина и отправиться на встречу, внезапно вошла Лиор. Ее появление поразило меня и смутило. Почему она зашла сюда, а не отправилась прямиком в «Итальянское кафе»? Я-то надеялся, что получу возможность в одиночестве по дороге в кафе привести в порядок мысли и набраться смелости для будущего признания…