И показал на экран компьютера.

Я села рядом с ней, погладила ее по волосам.

— Не надо нам было устраивать этот день рождения, и вообще…

— Ни о чем не жалейте. Она ушла легко, светло и радостно. Я вам за это бесконечно благодарен, Лиор.

— Но, может быть, если бы ей не пришлось предпринять все эти усилия…

— Нет, она уже знала, что все кончено. Она держалась, цеплялась за жизнь, чтобы осуществить до конца свой замысел…

— Какой замысел? — спросила я.

Он не ответил.

Мы некоторое время молчали, глядя на ее лицо.

— Она вчера не захотела, чтобы я смывала ее макияж, — всхлипнула я.

— Очевидно, потому, что она решила уйти сегодня ночью. Я уверен, что она сама выбрала час своей кончины.

Я знала, что этот день когда-нибудь наступит. Я боялась его и при этом постоянно была наготове. Не первый раз умирали пациенты, с которыми я работала. Но тогда я была не более чем сиделкой, медсестрой; пусть я более обычного вкладывала душу в наши отношения, но сама логика профессии как бы предохраняла меня от душевных мук. И как правило, привязанность, которую я питала к больным, ограничивалась редкими часами, которые мне удавалось им посвятить.

А Серена стала моей подругой.

Я проводила возле нее по восемь часов в день, я поверяла ей все, что происходило в моей жизни, у нас были одни взгляды и вкусы, мы делились горем и радостью. Парадоксально, но мне казалось, что это она оберегает меня и ведет по жизни. Я так привязалась к ней, что, в конце концов, поддалась самообману, как это часто бывает с родственниками умирающих: возможно, произойдет чудо или ученые совершат открытие…

Я вышла из комнаты, села на ступеньку. В душе бушевала буря чувств и переживаний, и не было сил ей сопротивляться.

В этот самый момент позвонил Иона.

Мы вышли с кладбища. Иона держал меня за руку. Я чувствовала его силу и уверенность, его желание поддержать меня. Мы еще не обсуждали с ним нашу разлуку, его роман, вообще ничего не говорили о наших отношениях. Но мы уже были вместе.

Я плакала на его плече, я искала его успокаивающего взгляда.

Эльза, Иона и я сели в машину Клода, чтобы отправиться на виллу «Венеция» на поминки.

Когда мы подъехали к дому, Иона вдруг побледнел и как-то внутренне напрягся.

— Что с тобой? — спросила я.

Сперва этот особняк поразил меня своей красотой. Гости и прохожие, должно быть, испытывают невольное уважение, открывая для себя это величественное строение в самом центре Парижа. Я машинально поднял голову, чтобы узнать название улицы. И когда прочитал, мне отчего-то стало не по себе. Где я раньше видел это название? Вдруг я вспомнил — и вздрогнул. Проверил номер дома…

Никаких сомнений быть не могло.

Это был адрес моего таинственного покровителя.

Лиор, заметив, что со мной что-то не то, спросила, в чем дело.

Я тогда рассказал ей о деньгах, поступивших на мой счет, о моих попытках понять, что за этим стоит, о расследовании, которое провел Жош.

Она с недоверием выслушала мою историю:

— Не понимаю, в чем дело. Это невозможно. До сегодняшнего дня мсье Лучиани был с тобой незнаком.

— Думаю, он должен нам кое-что объяснить.

Я искала мсье Лучиани среди гостей, но его не было.

Я взяла Иону за руку и повела его наверх. Дверь кабинета была открыта, и мы вошли. Там тоже никого не было.

Иона прошелся по кабинету, оглядывая обстановку. Затем остановился, что-то заметив, подошел к книжной полке, схватил книгу. Это был его первый роман.

Он открыл первую страницу, задумался на мгновение, а потом протянул мне книгу.

Я прочитала посвящение и обомлела:

— Что это значит? — удивилась я.

— Что мсье Лучиани меня знает, — сказал он, продолжая осматривать кабинет.

— Но кто такая эта Донателла?

Он заметил на столе фотографию, подошел поближе, взял в руки.

— Это она.

С фотографии смотрела улыбающаяся Серена в объятиях отца.

— Да нет же, это Серена.

— Я совершенно уверен. Когда я с ней познакомился, она сказала мне, что ее зовут Донателла.

Я не знала, что ответить.