— Ой, ослеп!.. — Иващенко схватился обеими руками за лицо.

Воронов поспешил на помощь, но она не понадобилась — пуля пролетела мимо и не задела. Обошлось легкой контузией. Зато пулемет в опытной руке нуждается. Воронов быстро обнаружил причину неполадки, и щиток сразу оказался там, где ему положено.

Со своим поредевшим отделением выбрался из подвала Яков Павлов. Уже перетащены в развалины бывшего здания нарсуда длинные противотанковые ружья. На исходные позиции вышли автоматчики.

Из Дома Заболотного на этот раз людей вывел младший лейтенант Аникин.

Сам Заболотный погиб во вчерашнем бою. Скомандовав: «Вперед, за мной!» — он с автоматом в руках выпрыгнул через пролом в стене и устремился на площадь Девятого января. Он успел сделать лишь несколько шагов и был убит.

Николай Заболотный погиб. И как память о павшем герое, стены, разбитые артиллерией, продолжали именоваться — Дом Заболотного…

Капитан Жуков устроил свой командный пункт возле Дома Павлова в люке городского водопровода. Сюда, в колодец, проведен прямой телефон из полка. Так приказал Елин. Полковник будет следить за ходом боя. И хотя линия идет из полка, но тянуть ее пришлось все равно батальонным связистам. Думин прислал Везучего и Файзуллина, этого летописца, которому, впрочем, уже давно не удавалось урвать хоть минутку, чтоб взяться за свой «талмуд». Даже в ту радостную ночь на девятнадцатое, когда стало известно о начавшемся наступлении, он ни строчкой не смог пополнить свои записи: всю ночь он под огнем проползал по грязи в поисках очередного обрыва. Вот и сейчас сокрушался Файзуллин: в батальоне творятся такие большие дела, а он ничего не записывает…

Все готово для атаки.

Светает. Пора начинать.

Жуков пускает условные ракеты, и командир роты Наумов — он вместе со своими бойцами в развалинах здания нарсуда — подает команду:

— Вперед!

Первыми ринулись пулеметчики. Увлекаемые Вороновым, они выкатили на катках свой «максим», за ними последовали автоматчики. Быстро преодолены первые тридцать-сорок метров, и вся группа во главе с Наумовым и политруком Авагимовым собралась в каком-то полуразрушенном домике.

Проскочить удалось без потерь, но противник тотчас же обрушил шквальный огонь.

Укрывшись за малонадежными стенами, бойцы залегли. А в это время, левее от них, на другом краю площади, уже поднялись другие группы атакующих.

— Ох, и накроет нас тут, как медные котелки… — затревожился Воронов, — лучше б отсюда убраться…

— Воронов дело говорит, — согласился Наумов. — Надо, ребятки, еще вперед!

Но пулемет из «молочного дома» не давал поднять головы.

Воронов посмотрел на Мосияшвили. Взгляды их встретились, и оба поняли друг друга без слов. Протиснувшись через пробоину в стене, Воронов пополз по-пластунски вперед. За ним следовал Мосияшвили. Намерение двух смельчаков было ясно: впереди метрах в тридцати валялась разбитая, без колес полуторка. Укрывшись за ее кузовом, можно хорошо разглядеть расположение вражеской огневой точки. Туда, к этой машине, они и направились. Первым заметил пулемет Мосияшвили.

— Считай, Илья, окна слева! — радостно крикнул он. — Раз, два, три… четвертое! Там он, видишь?

— Потише ты, не шуми!.. Вижу…

В это мгновение Мосияшвили, ухватившись за плечо, громко застонал.

— Ползи назад! — зашикал на него Воронов. — Место тут пристрелянное…

Мосияшвили прополз несколько метров и замер. Еще три раны лишили его последних сил.

Минуту назад Воронов велел Мосияшвили побыстрей убираться из этого гиблого места. Но теперь он больше не думал об опасности. Подобравшись к товарищу, он взвалил его на спину и, придерживая одной рукой — в другой было два автомата, — втащил раненого в укрытие. Санинструктора поблизости не оказалось, и Воронов сам принялся за перевязку.

Прошло не более четверти часа с того момента, когда Мосияшвили по одному только взгляду последовал за ним в самое пекло, туда, к разбитой полуторке. И теперь Воронов, проворно управляясь с бинтами, считал себя в какой-то мере в ответе за эти раны…

Покончив с перевязкой, Воронов окликнул своих ребят, и вот уже весь расчет — Хаит, Иващенко, Свирин, Бондаренко — вслед за своим командиром ринулся к разбитому грузовику.

Все произошло молниеносно. Воронов сам взялся за спусковой крючок пулемета. Несколько длинных и точных очередей в то самое, четвертое окно, которое Мосияшвили обнаружил, и вражеский пулемет замолчал.

— Вперед! Ура-а-а!

Голос Воронова гремел над площадью и, казалось, перекрывал шум боя.

И снова — Воронов впереди, а за ним и остальные пулеметчики рванулись вперед. Почти одновременно поднялся со своим отделением Павлов.

Уже совсем близко от дома — метрах в пятнадцати — стрелки, бежавшие налегке, обогнали Воронова и его людей, волочивших свой пулемет. Еще несколько секунд, и вот они совсем уже близко от цели.

Противник встретил штурмующих гранатами. Вот одна угодила в Шкуратова и его напарника. Бездыханные, они упали на землю. Подоспевшие Шаповалов и Евтушенко — они во время атаки старались держаться друг друга — мгновенно подобрали оружие, выпавшее из рук погибших. Шаповалов схватил ручной пулемет, Евтушенко запасной ствол и сумку с дисками, — и снова вперед, вперед!

Не выдержав штурма, гитлеровцы побежали из дома.

Еще минута — и Павлов, а за ним и остальные штурмующие ворвались в разрушенное здание.

Наконец можно посылать к Жукову связного, которого тот так ждет! Связной добрался благополучно. Капитан доложил Елину по телефону: дом взят.

Теперь надо готовиться к отражению контратаки. Такое решение и принял командир роты Наумов, уже получивший через связного короткий устный приказ командира полка: «Молодцы! Дом удержать!»

Наумов и замполит батальона Кокуров обходили только что занятый дом, выбирая места для огневых точек.