Я смотрела на нее прищурив глаза:

– Роза, не ты ли недавно сама говорила мне, что я могу быть хоть моделью, хоть диктором. А теперь говоришь, что я спятила. Где смысл?

Она покачала головой:

– Похоже, ты играешь в какую-то игру, детка. Эти игры еще никого до добра не доводили. Уж поверь мне!

Я лишь махнула рукой.

– Давай гримироваться. А ты Рамирос, расскажи пока что у тебя с твоей розочкой?

Я села в кресло и Роза приступила к работе. Рамирос устроился в углу на стуле:

– Полный провал. Она не хочет меня видеть. На днях я ждал ее возле работы. Так она как увидела меня, так толкнула, что я очутился в аккурат в середине клумбы. А она мне еще кричит, что за хулиганство штраф выпишет. Ну что мне с ней делать?!

– Если бы она не была двухметровой верзилой, я бы сказала перекинуть через колено и отшлепать. А так, придется действовать аккуратно и терпеливо!
– в это время Роза аккуратно накладывала грим мне на лицо. Я подумала, что оказывается это очень приятно!

Когда она закончила меня гримировать, меня вызвал редактор. Он дал мне текст и попросил, чтобы я его прочитала. Я прочитала. Редактор скривился и начал просить читать с расстановкой, делая смысловые ударения. От волнения текст скакал у меня перед глазами и я путала строки. В итоге, редактор рявкнул на меня и я взяла себя в руки.

Через пять минут был эфир. Меня посадили в кресло, прикрепили микрофон и показали дисплей, где следует читать текст. Также, мне объяснили на какую кнопку нажимать, чтобы включать и выключать микрофон. Информация лилась на меня как из рога изобилия. Мои ноги меня не держали. Спасало то, что меня посадили за стул и подвинули к столу, так что свалиться я не могла. И это давало шанс на благополучный исход.

Через четыре минуты мне подали сигнал, что отсчет пошел и скоро я буду в эфире. Затем загорелась лампочка и я начала говорить свой текст. Но, вместо того, чтобы двигаться, текст стоял на месте. Редактор орал мне в ухо, чтобы я включила микрофон. Наконец я его включила. Новости шли всего пятнадцать минут и поэтому для дикторов давали большой ритм произношения речи. Это были почти как скороговорки. Пару раз я сбивалась. Я видела как в стороне стоящий оператор посмеивается. Наконец, когда я закончила свои новости и отключили камеру, ко мне выбежал взбешенный редактор и стал на меня орать, что я не правильно произнесла фамилии двух депутатов и что я глупая курица, у которой вместо мозга картофель фри. Я кричала на него в ответ, что я это делаю в первый раз и что вместо того чтобы так орать, надо было лучше мне помогать подготовиться. Затем к редактору подошел какой-то сотрудник и что-то прошептал ему в ухо. Видимо, от сообщенной новости того расшиб столбняк. А когда он пришел в себя, то начал бормотать извинения и говорить, что мне сразу надо было сказать что я новичок и в принципе для первого раза это было не так уж и плохо. Когда он говорил мне эту жалкую лесть, я видела как от психа дергается его левый глаз и поэтому только кивала в ответ. Мне было ужасно стыдно!

Выходя из студии я столкнулась с Сальмой. Я ожидала очередного скандала, но она была тиха и покорна. Она поинтересовалась как прошел мой день, на что я честно ответила что давно не было такого ужасного дня. И она спросила, намерена ли я и дальше вести новости. Я поспешила ее успокоить, что это было в первый и последний раз. Она вздохнула и предложила пройтись вместе на днях по магазинам. Я сказала почему бы и нет, но и я, и она понимали, что никуда мы вместе не пойдем. По крайней мере, между нами было объявлено временное перемирие, а это значит, что пощечин мне она больше не посмеет давать. А это уже было кое-что!

В конце дня я позвонила Денни и он сказал, что заедет за мной как я только выйду.

Ровно в восемь я стояла возле нашего здания и смотрела на приближающейся знакомый Мерседес. Странно, если раньше он нагонял на меня страх, то теперь я ждала его и была рада.

Я села в машину и устало откинулась на спинку сиденья:

– Привет, Денни!

– Здравствуйте, Мисс Мария!

– Денни, завези меня сначала домой. Мне нужно будет поговорить с родителями и взять кое-какие вещи!

– Хорошо, как скажите!

Мы поехали ко мне домой. Я решила, что скоро нашу связь с Чаки нельзя будет скрыть и об этом рано или поздно начнут судачить на всех углах. Так что, нужно заранее объясниться с родителями.

Машина медленно тормозя перед глубокими ямами в асфальте вырулила к нашему дому. На скамейке сидели и вяло переговаривались несколько соседок. Глядя как я выхожу из машины, они замолчали и уставились на меня. Их выжженные солнцем и сморщенные лица напоминали подсолнухи. Они поворачивались вслед за дневным солнцем. Вот и сейчас, мои соседки молча смотрели, как я захожу домой. Под их внимательными взглядами мне было неловко, но я поздоровалась и пыталась не подавать виду, что чувствую себя так, словно меня прилюдно раздели, а затем просеяли на фракции.

Когда я зашла домой, то еще с порога почувствовала запах печеных булочек. Встречать меня вышла мама. Ее глаза светились:

– Маркос, Мария пришла! Дочка, отец рассказал мне, что теперь у нас есть деньги на лечение! Я вот решила устроить для вас небольшой праздник!

– Ну что ты, мама! Не нужно было волноваться, тебе вредно стоять у плиты. Нужно к операции готовиться. Завтра тебя будут ждать в больнице!

Мы зашли на кухню и сели с ней за стол. Она сидела улыбаясь, но я видела, что лицо ее было бледным. Видно волнения от радостного события сказалось на ней. Наконец, она повернулась ко мне: