«В Думе мало женщин. Это ее главный недостаток. Их всего десять процентов, надо бы побольше. Если в зале много красивых женщин, появляется дополнительный кураж». — Депутат Алексей Митрофанов похлопал рукой по аппетитному плечику Веры Попович, корреспондентки молодежной музыкальной радиостанции «Минимум».

Девушка от удивления едва не выронила микрофон. Это был первый человеческий ответ за те два часа, что она слонялась по кошмарному думскому зданию, спрашивая видных депутатов о недостатках Думы. Идея блиц-опроса осенила радийных начальников, мозги которых, очевидно, расплавились от гнетущей московской жары. Журналистка же, привыкшая общаться с раскованными диджеями и рок-музыкантами, была совершенно заморожена ответами думцев. Все как один долго и нудно говорили о каких-то дурацких законах.

«У вас, и в самом деле, баб мало?» — Вера плюхнулась на красный кожаный диван рядом с немолодым человеком, внимательно слушавшим ее разговор с депутатом, и лихорадочно вытряхнула сигарету из пачки. «Здесь не курят. — Голос был спокойным и приятным. — Теперь». — «А где теперь курят?» — и, не дожидаясь ответа знатока думских нравов, метнулась к тяжелой дубовой двери с латунным стилизованным изображением женской фигурки.

Дымов вытащил «Беломор» и, разминая в руках папиросу, стал спускаться по белым мраморным ступеням, с которых в преддверии думских каникул уже скатали красные, с узорами по бокам, ковровые дорожки. Пыхтя беломориной в маленьком внутреннем дворике, в который вела незаметная дверь справа от парадной думской лестницы, Дмитрий Михайлович думал над простодушным вопросом залетной журналистки.

За годы, проведенные в Думе, он привык к тому, что здесь, по преимуществу, мужской мир. Хотя, впервые попав в парламент, школьный учитель, всю жизнь проработавший среди шиньонов и шестимесячных завивок, был потрясен обилием усов, лысин и бритых затылков.

Женщины в Думе, конечно, были: и депутатки, и сотрудницы аппарата. Журналистки, в конце концов. Щи в столовой и чай в буфете разливали опять же женщины. Они же принимали одежду в гардеробах, пылесосили ковролин и меняли ведра с водой в думских напольных пепельницах.

«Самая заметная думская женщина — это тетенька в синем халате», — язвительно заметил как-то бывший ученик Дымова, американский журналист Пит Блэйк. «Ты дезориентирован воинствующим феминизмом своих соотечественниц, — парировал его русский коллега Петя Громадин. — Вот он, символ правильного использования мощного женского потенциала — „Техник Аленушкина“», — и Петя показал табличку на думской двери, мимо которой они проходили. «Зато никакого харасмента, адюльтера, секса, порно, голубых, розовых, резинок-жвачек и прочей западной заразы у нас в Думе нет», — продолжал дурачиться Громадин. «Ты уверен?» усомнился Пит. «Да, у нас только законные браки с клятвой верности на думском регламенте и романтические вздохи под шелест диктофонной пленки».

То, что в шутливой форме изложил Петя, было и всерьез довольно близко к истине. Несмотря на обывательскую молву о царящем в Думе разврате (Дымову постоянно приходилось опровергать бредни, которыми изводили его то коллеги в школе, то соседки по дому), неформальная, не связанная с основной деятельностью жизнь на Охотном Ряду была такой же обыкновенной, как в любом другом огромном казенном учреждении. За пределами парламента отдельные думские избранники позволяли себе куда больше вольностей. Возможно, именно эти, попадавшие то на телевизионный экран, то в желтую прессу истории и давали основания думать, что у себя-то в Думе депутаты и вовсе отрываются по полной программе.

Однако Валентин Ковалев, потерявший портфель министра юстиции из-за неправильно подобранной банной компании, думским обитателям запомнился только потому, что как вице-спикер от КПРФ восседал в президиуме.

Владимир Жириновский, под объективами телекамер то целующийся с итальянской порнозвездой Чичоллиной, то не совсем по-отечески обнимающий молодых накачанных красавцев, был замешан во множестве думских скандалов и драк, но ни разу — с сексуальным подтекстом. Более того, Жириновский был просто-таки ходячим образцом добропорядочного семьянина. Его жена Галина, хотя и не трудилась, как супруги некоторых других депутатов, штатной помощницей у своего мужа, зато посещала едва ли не все пресс-конференции лидера ЛДПР и вообще была весьма частой гостьей на Охотном Ряду.

Борис Немцов, этот плейбой российской политики, со счета внебрачных детей и жен которого сбилась бульварная пресса, попав в парламент, даже изменил привычке дружески целовать при встрече всех хорошеньких знакомых женщин. Давно знавшие лидера фракции СПС журналисты уверяли, что в бытность Немцова вице-премьером корреспондентки из правительственного пула едва ли не дрались за место его одалиски. И белодомовские труженики пера лишь удивленно покачивали головами, слушая рассказы своих думских коллег об остепенившемся младореформаторе.

Возможно, причиной асексуальности Думы и в самом деле было незначительное число женщин. В зале заседаний их число от созыва к созыву уменьшалось. В первой Думе было 63 женщины и даже целая дамская фракция — «Женщины России» (вначале туда записался депутат-одномандатник Анатолий Гуськов, но через четыре месяца был исключен за «систематическую неявку на заседания фракции»). Во второй — 49, а в третьей — всего 36.

Пропорция 1 к 5 привносила в зал пленарных заседаний дух не рыцарства, но казармы. Отсюда — оговорки по Фрейду, сомнительного свойства шутки и реплики.