Нет, не было ничего удивительного в том, что Хозяин берет рабыню, это-то как раз никого бы не удивило. Но то, что рабыня кричит от наслаждения, рвет ногтями спину своего господина, а сам господин целует белую обнаженную грудь - вот это вызвало бы множество вопросов. Что наделал?

Как они сейчас выйдут в Зал? Квардинг вгляделся в лицо нииды - опухшие от поцелуев губы, горящие и ещё слегка затуманенные от страсти глаза. Невольница, которую жестоко имели в темноте галереи, выглядит не так. Что натворил?

– Амон...
– прошептала она, коснувшись его плеча.

Он вопросительно посмотрел.

– Ударь меня.

В голубые глаза словно упала льдинка.

– Что?
– спросил хриплым едва слышным шепотом.

– Ударь меня. Иначе они догадаются...

Как поняла? Демон взял её лицо в ладони и пристально вгляделся в темные, пронзительно смотрящие на него глаза. Наклонился и осторожно, с восхищением поцеловал.

– Амон...

Две хлесткие пощечины эхом отозвались в полумраке.

Хозяин схватил рабыню за руку и поволок за собой.

В груди кипело какое-то новое непонятное чувство.

Он не знал ему названия.

Вечером спросит у Кэсс.

Когда господин и его невольница вышли в ярко освещенный шумный зал, ни у кого не возникло сомнений, что произошло между этими двумя. На лице девушки горели следы двух сильнейших оплеух, губа была прикушена до крови, одежда в беспорядке.

Лицо Вилоры вытянулось. Тирэн отвернулся, пряча усмешку. Он-то знал, как Амон обращается с рабынями. Назови её хоть ниидой, хоть богиней - ничего не изменится. И только Герд посмотрел спокойно. Не его дело - осуждать квардинга и уж тем более раздумывать над тем, за что он наказал девчонку. Он Хранитель и Хозяин. За что захочет, за то и накажет.

Между тем демон выволок едва переставляющую ноги жертву в центр зала и швырнул на пол. Она упала, ободрав ладони, и дрожащими руками попыталась привести в порядок одежду, убрать с пылающего лица выбившиеся из прически волосы. Вокруг медленно собиралась толпа. Все смотрели с холодным любопытством. Интересно, почему всегда сдержанный квардинг Ада решил публично расправиться с рабыней?

– Амон, в чем...
– оракул осекся, увидев сжавшуюся на полу рабыню, и перевел удивленный взгляд на ее Хранителя.
– Что случилось?

– Скажи, Динас, ты тоже участвуешь в очередной проверке моей верности?
– с опасными нотками в голосе спросил Амон.
– Я и тебя недостаточно убедил?

Над стихшей толпой гостей пронесся легкий шепот удивления. Верность квардинга никогда раньше не подвергалась сомнению, и сейчас ангелы и демоны старались не пропустить ни слова из беседы.

– Я высказал свое мнение на Совете, и менять его не намерен. Твоя верность не подвергается сомнению, - отчетливо сказал старый колдун.
– Но твое отношение к претендентке вызывает опасение - я просил ее беречь, а не избивать. Что происходит?

Вместо ответа демон схватил свою жертву за волосы и рывком вздернул с пола.

– Говори, - приказал он.

– Я... думала, это Хозяин, - дрожащим голосом попыталась оправдаться несчастная.
– Я не знала, что это не он. Я не виновата! Никто бы не отличил!

Амон разжал пальцы, Кэсс снова упала и затравленно съежилась, чтобы стать как можно незаметней.

– Он?
– медленно перепросил оракул.

– Инкуб, который не только принял мой облик, но и посягнул на мою рабыню. Заметь, Динас, не просто рабыню. Нииду, - Амон недобро прищурился.
– Мактиан - левхойт, и на многое имеет право. На многое, но не на все.

Над толпой гостей пролетел разноголосый возмущенный гул. Собравшиеся переглядывались.

Квардинг гневно взмахнул рукой, призывая к тишине, и продолжил:

– Он начал путать меня с собой, а ее, - Хранитель бросил презрительный взгляд на рабыню, - с Трояной. Поэтому, Динас, пользуясь своим Правом, я требую провести Совет.

– С какой целью?
– Мактиан, наконец, шагнул вперед.

Рядом с ним шел и юноша-инкуб. Бледный от страха и (Кэсс знала наверняка) от потери крови.

– Да, я ошибся - твоя девка такая же, как остальные. Но не думаешь же ты, будто я стану извиняться перед ней за то, что он, - левхойт кивнул на своего невольника, - ее поимел?

– Нет, - сын усмехнулся. Инкуб, увидев эту ухмылку, вздрогнул и непроизвольно стиснул руками живот.
– Ещё чего не хватало - извиняться перед рабыней. Много чести. Извиняться надо передо мной за то, что посягнул на право Хозяина.

Ангелы и демоны согласно загудели. Право Хозяина было священно. В их мире можно было легко отнять жизнь, но запрещалось распоряжаться судьбой чужого раба. Поэтому поступок левхойта выглядел вдвойне вопиющим: он не только старался подчинить своей воле чужую девку, стать её Господином, но ещё осмелился посягнуть на её неприкосновенность. Никто из присутствующих на приеме не выступил бы в защиту правителя Ада.