Фулканелли уводит нас в еще более темное глубоководье символики, незаметно готовя для нас твердую почву, стоя на которой можно понять ее смысл. В первой части он упоминает о метафизическом фундаменте, на котором в остальном тексте своей книги он попытается обосновать свое понимание готики. Это становится еще более очевидным, если обратиться к заключительному разделу этой главы, которая является как бы отражением девятой сефира,так называемой Йесод, ассоциируемой с луной. Для Фулканелли основанием этой метафизической системы служит готический храм, блестящим образцом которого является Церковь Философов — собор Нотр-Дам в Париже.

Те из читателей, которые хотели бы, чтобы Фулканелли со всей определенностью высказал свое мнение о связи между Черной Мадонной и сефираХод, или планетой Меркурий, могут не беспокоиться. Фулканелли перечисляет восемь Черных Мадонн и упоминает о Меркурии в своей дискуссии о мистериях Цереры просто ради того, чтобы показать нам, что вовсе не забыл об этой системе соотношений, но нигде прямо не говорит о соответствиях между ними.

Впрочем, если вспомнить о том, что в египетском мифе Исида получает магические знания от Тота/Гермеса, египетского Меркурия, связь между ними станет вполне реальной информацией, изложенной на тайном языке магов. Если обратиться к схеме Древа Жизни, разработанной Фулканелли, нетрудно убедиться, что подобное значение Ход станет еще более явным. Используя это соответствие, Фулканелли обращается к рассмотрению природы философского Меркурия и его роли в формировании первичной материи. Но это еще впереди, а пока что Фулканелли намерен привлечь наше внимание к Исиде, ибо мы направляемся в Собор Богоматери.

Фулканелли начинает заключительную часть первой главы своей книги, рассказывая нам о том, что, «разобравшись с предварительными деталями», он намерен обратиться к рассмотрению герметической символики нашего уникального собора — собора Нотр-Дам в Париже. В то же время он предостерегает нас, что это весьма трудная задача, поскольку, в отличие от средневековых студентов, изучавших высокое Искусство, современные герметики вынуждены сталкиваться с беспощадностью времени и вандализмом.

Это очень сложный раздел, главным лейтмотивом в котором является основание церкви — в нескольких смысловых уровнях этого слова — от одиннадцатиступенчатой платформы, на которой возведен сам собор, до высот ее готического искусства, этого отражения и воплощения духа Высокого Средневековья. Кроме того, нельзя упускать из виду и хрупкое основание воображения, и связанный с ним намек Фулканелли на символику меча в камне, а также исследование двух статуй, которые более уже не украшают собой фасад собора.

Первая из этих статуй некогда стояла над фонтаном на обширной паперти Нотр-Дам или, точнее, улице перед собором. Фулканелли описывает ее как «высокую, узкую каменную фигуру, которая держит в одной руке книгу, а в другой — змею». Он даже приводил надпись на этой утраченной ныне статуе: «Вы, одержимые жаждой, приидите сюда: если ж фонтан случайно иссякнет, // богиня взамен для вас приготовила неиссякающе-вечные воды».Фулканелли также сообщает, что простолюдины называли статую «Месье Легри» (Серый Господин) или «Нотр-Дамский постник».

В попытке объяснить значение этого фонтана Фулканелли обращается к изысканиям Амедея де Понтью, известного фольклориста XIX в. Это весьма странно, поскольку, как подчеркивает сам Фулканелли, Амедей не был поклонником герметических наук Однако, будучи замечательным фольклористом, он собрал обширную коллекцию древних и старинных названий памятников, которые были необходимы Фулканелли. Так, он пишет, что эту статую называли и « Сын Аполлона, Фебиген», а также « Мастер Петр»,в смысле « главный камень, могущественный камень».Амедей приводит перечень различных персонажей, которых называли прототипами статуи, в том числе «Эскулап, Меркурий или бог Термин [216] », «Аршамбо, хранитель дворца» во времена Меровингов, Гильом Парижский, главный зодчий собора Нотр-Дам в Париже, и даже Сам Христос и святая Женевьева, покровительница Парижа.

Амедей также сообщает, что в 1748 г., во время работ по расширению площади, эта статуя была убрана. В этой связи весьма любопытно, что Фулканелли ничего не говорит об происхождении надписи на фонтане. Амедей вообще не упоминает о ней, поскольку ни в одной из его версий о персоналиях не упоминается богиня. Таким образом, пусть источник происхождения надписи, которым воспользовался Фулканелли, останется маленькой тайной. Ведь благодаря таким маленьким тайнам можно приблизиться к разгадке большой тайны Фулканелли. Однако после разгадки этой тайны мы с удивлением обнаружим, что «Фулканелли» оставил нам еще много вопросов и серьезных тайн, на которые нам предстоит найти ответ.

После статуи и фонтана Фулканелли обращается к другой утраченной статуе — изваянию святого Христофора, которое стояло спиной к первому столбу справа от входа в центральный неф до тех пор, пока его не разрушили в 1781 г. Фулканелли описывает других святых Христофоров,уничтоженных примерно в то же время, потому что они представляли собой либо фрески, ибо часть рельефа стены. Наш автор приходит к выводу, что за подобными акциями «по всей видимости, стоят очень серьезные мотивы».

Фулканелли высказывает предположение, что эти мотивы могли быть связаны с герметической и алхимической символикой статуй. Он связывает уменьшительное прозвище св. Христофора, «Офер», с близким по созвучию именем «Орфей», обозначавшим у греческих гностиков золото, а затем идет еще дальше, сообщая, что этот Христофор, то есть «несущий Христа»народу, является одновременно с этим и «Христофором», или « несущим золото» для алхимиков. После этого Фулканелли приводит еще несколько фраз на «зеленом языке», вводящих в самое существо дела.