— Невозможно представить вас в роли страдалицы с разбитым сердцем.

— Совершенно верно, — согласилась Генриетта. — Потому что я ненавижу страдать — это абсолютно бесполезное занятие.

— Хотелось бы выйти замуж независимо от материальных соображений.

— Главное — не влюбиться в того, кто намерен жениться на тебе из материальных соображений.

— Не влюблюсь, — уверенно пообещала Кейт.

— Хотелось бы верить, — покачала головой Генриетта. — Будь я в твоем возрасте, непременно сама влюбилась бы в принца.

— Ну а я найду человека, который полюбит меня ради меня самой, и отдам ему свое сердце.

— Я пытаюсь вспомнить, была ли когда-нибудь такой же молодой, как ты, но, к сожалению, прошлое тонет в густом тумане.

— Какая же я молодая? — грустно улыбнулась Кейт. — Скоро восемьдесят, как вы сказали об Эффи.

Генриетта вздохнула.

— Полагаю, у бедного Данте шансы на успех невелики? Ты ему очень понравилась — сразу видно.

— Лорд Хатауэй — замечательный человек, — заверила Кейт.

— Слишком скучен со своими бесконечными разговорами о дроздах и викариях. Думаю, в конце концов он достанется Эффи, хотя должна признаться, что сейчас девочка нравится мне куда больше, чем прежде.

— Если так, то можно считать его счастливцем. Уж она-то сумеет расшевелить любого. У этой тихони весьма драматичный характер.

— А ты обратила внимание на лицо графини в тот момент, когда мисс Старк описала принца как карающего посланника небес? Яркое воображение, ничего не скажешь. — Леди Роут поднялась. — Сегодня нам предстоит очень, очень интересный вечер. Надеюсь, русская княжна окажется настоящей красавицей… ради ее же блага.

Выходя из розовой гостиной вслед за крестной, мисс Долтри так и не смогла заставить себя согласиться с ее восторгами по поводу предстоящего вечера.

Разве нормально испытывать столь необузданные ожидания?

С самого утра, едва проснувшись, она не могла думать ни о чем другом, кроме обещания Гейбриела целовать, познавать ее и дарить наслаждение. А главное, разве он не сказал… не произнес волшебного слова «любить»? Что бы это значило?

Как только выяснилось, что принц исполнил свою часть договора, наваждение захлестнуло ее с новой силой. Бекхем отбыл в неведомые края, а репутация Эффи восстановилась настолько успешно, что благодаря покровительству леди Дагобер благополучного замужества можно было ожидать уже в ближайшее время.

Теперь предстояло сдержать слово и отдаться на волю его высочества.

Крестная отправилась разыскивать мужа, а Кейт медленно пошла вверх по лестнице, безуспешно пытаясь привести мысли в порядок.

Выражение «доставить наслаждение» звучало… звучало многообещающе, согревало тело и радовало душу, а говоря точнее, разжигало кровь и доводило до безумия. Кейт поймала себя на том, что поминутно оглядывается, словно ждет, не появится ли из-за угла принц.

Потребовалось немало выдержки, чтобы не вернуться в гостиную или, что было бы еще хуже, не спросить Бервика, где можно найти его брата.

Мысль о возможном падении привела в ужас. Кейт собрала волю в кулак и быстро зашагала по коридору в западное крыло.

Да, каким бы ни оказался поцелуй, принять его все равно придется. Но вот унижаться, демонстрируя собственное лихорадочное состояние, вовсе не обязательно.

Да, она пройдет через все, что он задумал, не теряя достоинства. От этой мысли сердце Кейт забилось еще громче, и она ускорила шаг.

Стоило ли удивляться, что, едва завернув за угол и войдя в картинную галерею, она сразу на кого-то налетела?

Не на Гейбриела — это она знала точно, — потому что в данный момент все ее существо было настроено на характерный пряный, мужественный аромат, а от этого человека исходил легкий запах свинарника, не до конца заглушенный цветочным мылом.

— Ваша светлость! — Кейт поспешно присела в реверансе перед князем Фердинандом, дядюшкой принца. — Прошу простить, задумалась.

— Мисс Долтри, не так ли? — осведомился экстравагантный джентльмен. Седые волосы воинственно топорщились на макушке, а на носу блестело золотое пенсне. — Ничего страшного, моя дорогая. Вот рассматриваю картины — пытаюсь понять кое-какие страницы истории рода Поумроев. Видите ли, история — вещь чрезвычайно важная.

Он стоял перед портретом важного длинноносого патриарха.