– Ннну... Почти как её.

– Но пригласил я вас, как понимаете, по другому поводу.

– Вероятно, даже догадываюсь по какому. Планирование крейсерских операций?

– Именно.

– Я готов. Мне изложить собственные соображения или сначала выскажетесь вы?

– Начинайте, а я пока послушаю.

– Во первых, - Капитонов стал разворачивать карту предполагаемого района боевых действий, - считаю разумным разбить эскадру на два отряда: 'Слава' и 'Ушаков' с 'Сенявиным' в одном, при них 'Мономах'. 'Николай', 'Александр' и 'Память Азова' с 'Корниловым' в другом.

– Почему именно так?

– В одном отряде корабли с новыми пушками, в другом - со старыми. Любой из отрядов вполне способен вести бой со всем оставшимся у японцев флотом.. Во всяком случае, до подхода второй половины эскадры, а расходиться далеко и нет никакой необходимости - район действия не такой уж обширный. Принято?

– Слушаю дальше, - кивнул адмирал.

– Оба отряда рассыпаются 'неводом' и патрулируют свои участки - кого-нибудь наверняка зацепим. Пусть это будут нейтралы без контрабанды, пусть, но будем 'делать нервы' как японцам, так и их союзникам...

– Использовать броненосцы для крейсерской войны? Как-то это...

– А почему бы и нет? Тринадцать узлов как минимум даёт любой, дальность плавания вполне приличная. Дорого? Так сейчас не до того, чтобы 'булавки считать'. Есть, конечно и другой вариант: броненосцы только обеспечивают боевую устойчивость рыщущих по окрестностям крейсерам, но это резко сужает область действия эскадры. Я посмею настаивать на первом своём предложении.

Адмирал со своим флаг-капитаном ещё несколько часов обсуждали детали предстоящей операции.

На следующий день, на 'Славу' прибыли командиры крейсеров и броненосцев, и состоялось ещё одно совещание, на котором уточнили конкретные детали.

А ещё через двое суток, все боевые корабли, исключая миноносцы, оставшиеся для охранения транспортов, покинули Бонинские острова.

Через двадцать четыре часа отряды под флагом Небогатова и брейд-вымпелом Смирнова (командира 'Николая'), вышли в районы намеченные для операции.

Корабли разошлись на расстояние около ста кабельтовых, и стали 'чесать' океан в поисках добычи. Результаты не замедлили сказаться: за первый же день остановили тринадцать судов идущих в Японию и из неё. На второй - ещё семь. Большинство пришлось отпустить, но три были потоплены, как перевозившие контрабанду, а ещё два захвачены в качестве призов. Угольный запас эскадры пополнился ещё на две тысячи тонн бездымного кардифа, и индийский рис с японского транспорта тоже был не лишним.

После двух дней крейсирования к юго-западу от устья Токийского залива пришлось вернуться - автономность кораблей, и, в первую очередь 'Славы', не позволяла надолго отрываться от основной базы - этот броненосец, как и броненосцы береговой обороны, строились для Балтики, где расстояния более чем скромные.

Но цель была достигнута - русские обозначили угрозу коммуникациям на путях в Японию.

Финансисты всего мира не могли и не стали игнорировать этот факт.

Микадо, хоть и неофициально, начал интересоваться возможностями заключения мира...

Если хочешь объявить о своих намерениях на весь мир, сделай намёк об этом конфиденциально - можешь не сомневаться: все кому надо и не надо будут оповещены об этом чуть ли не мгновенно. Дюжина стран, узнав о том, что Япония, наконец-то согласна на ведение мирных переговоров, немедленно стала предлагать свои услуги в качестве посредника.

Обе, пока ещё воюющие империи, сошлись на Гааге, где державы представляли не просто посланники, а чрезвычайные и полномочные послы. Хотя с российской стороны на переговоры не погнушался выехать сам Ламсдорф.

Переговоры начались тяжело: русские, после очередных одержанных побед, предъявляли такие требования, что, выполняя их, Япония не только скатывалась на уровень 'держав' типа Сиама, Персии и Мексики - выживание нации ставилось под большой вопрос. С другой (японской) стороны, претензии так же были неадекватны: развязавшие войну, формально требовали заключения мира на основании имеющихся результатов этой самой войны: все территории занятые японскими войсками, должны остаться под протекторатом Страны Восходящего Солнца.

Митсухаси, возглавлявший японскую делегацию, и сам прекрасно понимал, что такое нахальство может вызвать лишь раздражение противной стороны, но действовал согласно инструкциям из Токио.

– Я не совсем понимаю, уважаемый господин посол, - начал Владимир Николаевич Ламсдорф, услышав о претензиях японцев, - зачем меня оторвали от важных дел. Неужели вашему правительству не ясно, что на таких условиях Россия никогда не заключит мира.

– Я лишь выполняю волю своего императора, - поклонился японский дипломат, - но имею полномочия и к поиску компромиссных решений...