– Ты тоже, – пробормотал он. – Только я не для этого тебе встречу назначал.

– А для чего? – удивилась Дада.

Когда Белов высказал ей свою просьбу, Дада задумчиво повторила:

– Итак, ты хочешь, чтобы я свела тебя с какой-нибудь любовницей мистера Салеха Салема?

– Да, – подтвердил Белов, избегая смотреть на вытянувшееся рядом нагое тело, словно выточенное из эбенового дерева.

Сперва Мали, теперь Дада. Это было уж слишком. Слишком много активности в постели, и слишком мало результатов на профессиональном поприще.

– И я хочу, – добавил Белов, – чтобы это было сделано как можно быстрее.

– Как скажешь. Я готова исполнять все твои желания.

С этими словами Дада навалилась на Белова. Он бесцеремонно уложил ее на прежнее место и произнес:

– На данный момент у меня одно желание.

– Назови его.

Она плотоядно облизнулась, поглаживая себя рукой там, откуда ноги растут. Белов стиснул зубы и уставился в стену:

– Я хочу выйти на министра Салема.

Дада скривила губы и встала.

– Я сделаю все, что смогу, – холодно сказала она, собирая свои разбросанные вещи. – И дам знать.

– Когда? – спросил Белов.

– Понятия не имею. Много работы.

Она была оскорблена до глубины души и не скрывала этого. «Мы ее теряем», – подумал Белов фразой из американских фильмов. Но терять журналистку было нельзя.

– Постой. – Перекатившись на край кровати, он поймал ее за руку.

– Мне некогда.

Дада обулась, готовясь отправиться в ванную комнату. Но на лишнюю секунду все же задержалась. Белов опять взял ее за руку.

– Погоди, – повторил он.

– Чего тебе? – спросила она, не оборачиваясь.

Пышная прическа делала ее похожей на небольшой ядерный взрыв. Ягодицы у нее были поджарые, а ноги мускулистые, как у легкоатлетки. Привлечь ее к себе силой не получилось. Дада чувствовала себя оскорбленной в лучших чувствах и жаждала сатисфакции.

Удовлетворения, по-русски выражаясь. Полного.

– Ты меня неправильно поняла, – промямлил Белов.

Ему было противно выкручиваться и абсолютно не хотелось секса. Туземки были слишком темпераментными для него. Они не признавали долгих перерывов и не допускали, что мужчине могут надоесть их африканские прелести.

– Я тебя ОЧЕНЬ правильно поняла, ОЛЕХ, – сказала Дада. – Ты меня обидел.

– Да чем же, черт побери? – возмутился он.

– Ты получил, что хотел, и все, я тебя больше не интересую. Это нечестно. Ты обращаешься со мной, как с черной рабыней.

– Я обращаюсь с тобой, как с черной королевой.

Тут гостья несколько обмякла. Усадив ее на кровать, Белов заставил ее запрокинуть голову, чтобы впиться губами в ее горячее, пульсирующее горло.

Со стороны это должно было напоминать сценку из фильма про вампиров, как отметил краешек его сознания.

Некоторое время Дада оставалась напряженной, а потом окончательно расслабилась, позволив делать с собой все, что хотелось Белову. Не то чтобы он испытывал непреодолимое желание, но, начав, уже не мог остановиться. Разве что на пару секунд, чтобы снять с африканки босоножки, застежки которых впивались ему в поясницу, когда она решила обхватить его ногами.

Войдя в бар, Белов чувствовал себя невесомым, словно воздушный шарик, из которого вот-вот выйдут остатки кислорода. Голова была абсолютно пуста, если не считать разнообразных ругательств в собственный адрес, звучавших навязчиво, как заевшая пластинка.

Петраков, пристроившийся в углу с фруктовым миксом, переоделся в костюм из блестящей ткани, но даже в этом наряде выглядел достаточно уныло. Осунувшегося Белова он встретил встревоженным взглядом:

– Уж не малярию ли вы подхватили, Олег?

– Сам не знаю, какая муха меня укусила, – с чувством произнес Белов, падая на стул.

– Цеце? – встревожился Петраков.

– Да нет, какая-то другая.

Было приятно поболтать по-русски. Все эти «уж», «да нет», все эти идиоматические «мухи»… Других источников положительных эмоций Белов не видел. Ему, безвестному лейтенанту ФСБ, только что принятому на службу в знаменитый Антитеррористический Центр России, поручили важнейшее задание, а он, вместо того чтобы оправдывать высокое доверие, развлекался с туземками и ни на шаг не приблизился к поставленной перед ним цели.

Выбирая профессию, Белов свято верил в то, что будет служить своей великой родине. У него имелся набор идеалов и принципов, которые казались ему единственно правильными и незыблемыми, но, вместо того чтобы следовать им, он пустился во все тяжкие, как будто был обычным туристом, приехавшим в Африку за новыми впечатлениями.

Скажи кто-нибудь лейтенанту Белову пару дней назад, что он, позабыв честь и достоинство, станет нежиться в объятиях чернокожих девиц, Белов послал бы такого человека куда подальше и еще долго фыркал бы от негодования. Но истекали вторые сутки его пребывания в Уганде, а он даже не мог с уверенностью сказать, где находятся братья Беридзе, по души которых его прислали. Это настраивало на минорный лад. Состояние у Белова было такое, что хоть реквиемы сочиняй.