— А тебе?

— А мне все равно, — улыбнулась я.

Он швырнул в меня чашку. Беспомощный жест. Борька бы и трезвый промазал, а сейчас мне было удивительно, что он еще сидеть способен. Он поднялся и пошел к двери.

— Я не буду просить у тебя прощения, — сказал тихо.

— Перебьюсь.

— Я ухожу, и не будем целоваться на прощание, а то получится чересчур сентиментально. Знаешь, мне трудно уйти.., я не хочу уходить, я… — Он распахнул дверь, посмотрел на меня с печалью и ушел.

Я вымыла посуду, потом некоторое время стояла у окна, вглядываясь в черноту ночи и пытаясь понять, что со мной происходит. У меня и раньше не было причин особо радоваться жизни. Теперь же она представлялась мне особенно пустой, жестокой и ненужной. Но сквозь безрадостные мысли пробивалась другая: человек под дождем — кто он? Почему-то мне было очень важно узнать это.

Машка разбудила меня в девять утра. Я уснула часа за три до этого и, услышав звонок, глухо застонала.

— Ты знаешь, что произошло? — Голос ее звенел от негодования.

— Нет. Но готова узнать, раз уж ты меня разбудила.

— Борька разбился. Насмерть. Вчера, около часа ночи. Говорят, не справился с управлением.

— Черт, — буркнула я, потерла лицо ладонью, надеясь сбросить с себя сонное оцепенение. — Я видела его вчера поздно вечером, он был здорово пьян.

— Он был у тебя?

— Да. Мы выясняли отношения.

— Ты сказала о нем Нику? Ты сказала? — Теперь она кричала.

— Прекрати, — попросила я. — Я ничего не говорила.

— Он что-то знал… Он приходил к Тони, я слышала их разговор. Не весь, но достаточно, чтобы понять. Твой чертов Ник убил его.

— Машка, ты спятила. Прекрати болтать такое по телефону.

— У тебя даже голос не дрогнул, а ведь он был твоим любовником. И ты запросто сдала его Нику…

— Замолчи, дура несчастная, — не выдержала я.

— Знаешь, Борька был прав, — сказала она тихо. — Иногда у тебя такой взгляд…

— Так, все, хватит. Увидимся, поговорим.

Я повесила трубку и пошла на кухню искать сигареты (кажется, кто-то оставил у меня пачку). Нашла, закурила, а потом сползла на пол, обхватила голову руками и завыла. Сигарета дымилась на полу, а я размазывала по лицу слезы и не знала, кого оплакиваю. Стукнула кулаком по стене — раз, другой… Плечо пронзила боль, но легче не стало. Наконец я поднялась и заставила себя выпить чашку кофе. Машка права, мое объяснение выглядит весьма неуклюже. И она вправе считать, что в реальности было так: я напоила парня, пока мой сердечный друг ковырялся в его машине, а потом отправила его умирать. Вряд ли я смогу разубедить ее. Единственный человек, который мне дорог, считает меня убийцей.

— Авария — случайность, — покачала я головой. — Он действительно был пьян. Я предлагала вызвать ему такси.

Я знала, что все это лишь неловкая попытка оправдать себя. И Машкины обвинения ранили больше, чем весть о гибели Борьки. Неужто мне в самом деле безразлично? Господи, что со мной происходит?

Я выпила еще кофе, понемногу приходя в себя. Взяла телефон и набрала номер Ника.

— Глазам своим не верил, а теперь и ушам, — весело приветствовал он меня.

— Где ты? — буркнула я. — Надо увидеться.

— Нет, деточка. Ничего не выйдет. Мне сказано не приближаться к тебе на пушечный выстрел. На таком расстоянии не трахаются. Будем любить друг друга платонически.

— Кончай валять дурака! — разозлилась я. Ник тяжко вздохнул.

— Так и быть, приезжай в казино. Опять иду у тебя на поводу. Ничего не могу поделать со своим бедным сердцем. Готов рисковать головой, лишь бы одним глазком взглянуть на тебя, моя радость.

Когда я приехала к казино, Ника в задней комнате не застала.

— Он в баре, — сказал мне парень из охраны, и я пошла туда.

Ник сидел за стойкой и изводил бармена требованием относиться к себе с иронией.

— Только у ироничного человека есть шанс выжить в этом мире, — наставительно изрек он, увидел меня и расплылся в улыбке. — Радость моя, господь услышал мои молитвы, ты снова с нами!

— Воды, пожалуйста, — попросила я бармена.

— Моя девочка пьет только воду.., она такая скромница, не пьет, не курит, а когда ее трахают, закрывает глазки… Да, солнышко?