Злиться я начал после того, как увидел мою дорогую ручную птичку, которую схватили также как и нас и замотали веревками сильнее, чем меня. А еще на клювик одели какой—то намордник! Если рассматривать нас троих и решать кого рогачи бояться больше, то выйдет, что птичку! Она смотрит на меня маленькими глазками и наверняка просит помочь! Ах же черт! И как ей помочь?! Она бедная задохнуться может!!!

— Ее схватили, когда шаман накладывал чары на вашу веревку. Пением она сбивала ему все колдовство! — пояснил парень.

Я же продолжал извиваться, даже не зная, чего пытаюсь добиться: толи развязать веревку, толи порвать, толи выпутаться из нее. Но у меня так ничего и не вышло.

— У тебя же обычные веревки! — накричал я на парня. — Так колдуй!

— Во—первых, вы знаете, что Золотой Огонь ничего не сжигает. А во—вторых, меня заставили выпить зелье шамана, и теперь даже не знаю, сколько времени совсем не смогу колдовать!

— Вот же черт! Ты хотя бы одного из похитителей попытался сжечь?

— Да. Только он не хотел гореть.

— Хм... Значит они к нам не испытывали злобы. Так чего бы придумать?!

— Не знаю, господин Феникс. Но нужно придумать решение быстро, потому что они скоро придут за нами!

— Почему так думаешь?

— Они так говорили, — спокойно ответил парень, словно эти быкоголовые и должны уметь разговаривать.

— Так они умеют говорить?!

— Конечно, это же племя тавров!

Я задумался. Может все же удастся договориться разойтись мирно?! Хотя когда это мне удавалось разойтись мирно?!

— Они людоеды, — решил дополнить свою информацию Владик, чем сразу перечеркнул все мои планы на мирный исход.

Я начал думать и искать пути к отступлению. Быть съеденным этими уродами как—то не хочется, да и художнику вероятно тоже, не зря же он весь так и трясётся от страха, хоть и старается скрыть это.

— Проверь все, что в корзинах, а затем осмотри всю нашу камеру и внимательно исследуй стены и пол, — отдал я приказ парню, потому что он хотя бы ходить может свободно! — А еще попробуй взобраться к потолку, к той дыре... И с клюва синички сними намордник!

Особо на успех его поисков я не рассчитываю, но вдруг повезет, да и его отвлечет от мыслей в скором времени стать обедом. Вот было бы здорово, если бы не думание о беде отменяло саму беду!

Пока парень рыскал по нашей тюрьме, я продолжал всячески изворачиваться, пытаясь хотя бы руки высвободить. Когда ничего не вышло, то вспомнил одного веселого пациента, который дабы снять наручники поломал себе большой палец руки. Я решил воспользоваться таким способом и попытался сломать себе пальцы. Это оказалось делом более сложным, чем я предполагал. Но прежде чем удалось выполнить задуманное, я понял, что делаю глупость. Задал себе вопрос: "на черта ломать пальцы, когда связаны руки?! Я же не в наручниках!" Ответ пришел сразу и столь же дурацкий, как и выполненное мной действо: "Пальцы ломать легче, чем руку!"

Последствия недавнего столкновения головы и камня давали о себе знать.

Но какими бы дурацкими и смешными ни казались мои действия со стороны, мне все же почти удалось высвободиться.

— Владик или сюда! Тяни мою ногу!

Художник послушался и потянул. Я простонал, но не просил прекратить. Моя нога высвободилась из веревочной петли и теперь я смог хотя бы разогнуться. А то, что нога болит старался не думать — если уж страшные раны, нанесенные когтями и зубами оборотней, за сутки зажили, то простое растяжение пройдет за секунды... Только нужно снять веревку!

— Что нашел? — спросил я друга, когда сумел немного оправиться от боли.

— В корзинах фрукты; а стены — сплошь камень. Решетка крепкая. До дыры в потолке добраться не вышло.

— Ясно, — кивнул я и на всякий случай повторил осмотр камеры.

Что касается стен, то парень почти прав. Все стены из камня, но у самого пола противоположной от входа стены, мягкий глиняный участок, который при должном терпении и старании возможно выцарапать. Но ни времени, ни терпения у меня нет. Решетка, загораживающая выход, сплетена из крупных веток, но для нас она все равно, что собранная из титана — разломать не представлялось возможным. Я посмотрел на высокий потолок и прикинул расстояние. Подозвал паренька и приказал строить из корзин и ящиков гору.

Работали споро, словно рабы при строительстве египетских пирамид, чему способствовало чувство страха за собственные шкуры. И закончили свою пирамиду не за двадцать лет, как пирамиду Хеопса, а за срок гораздо короче, пусть и вышло у нас несколько хуже. Когда неустойчивая конструкция была завершена, нам не хватало совсем немного до дыры в потолке. Я поднял паренька себе на плечи и он, выглянув из дыры, сообщил, что на каменной скале никаких врагов нет и все спокойно. Тогда я спустил парня обратно, положил себе за шиворот синичку, и приказал теперь уже меня поднять. С огромным трудом, но ему удалось исполнить приказание. Я схватился за отверстие и с трудом в него протиснулся, ощущая себя персонажем Алана Милна — Винни—Пухом. Я решил, что лучше вначале влезу на гору сам, а уж потом подтяну парня, чем наоборот. Он уж точно не вытянет меня, а сам свалился обратно.