И он принял решение.

– - Зачет вы можете попытаться сдать вашему лектору, -- сказал он. -- На экзамене. У лектора есть такое право.

* * *

Там, внизу, в этой темной мрачной как склеп аудитории окончательно рушилось. Свершилось, наконец, то, что нависало неотступно, тягуче, вживую резало долгие месяцы.

– - Теперь вас должны отчислить! -- нарочито печальным, немного торжественным голосом объявила Круглова.

И тотчас нахлынуло адовым, повергнув мгновенно в опустошительный шок. Постыдное возвращение в родной поселок, возвращение спустя лишь полгода после долгожданной победы, лица родителей, смешки и сплетни исподтишка... Все это нахлынуло, опустошило, зомбировало.

Долгие минуты он поднимался наверх, ступая ватными чужими ногами по ступенчатой лестнице, ступая выше и выше. Но чем выше он поднимался, тем становилось светлее и солнечнее.

И свет, и солнце подарили надежду.

2

Козырь

Дома в общежитии в маленькой комнатке никого не было. У Мишки Кошелкина сессия закончилась, и он уехал на каникулы. Борька, как и обычно допоздна готовился к своему последнему экзамену в университетской библиотеке.

Игнат в одиночестве присел на свою узкую железную панцирную койку. Снова достал листки с решениями последних двух задач.

За что? За что такой крест? Диагональный красный?

Сейчас это даже не столько интриговало, сейчас была полная уверенность, что какой-то существенной оплошности он допустить просто не мог.

В первой задаче он отыскал довольно скоро. И это действительно была никакая не ошибка, а механический ляп, который, однако, привел к неправильному ответу. Ладно, пускай, но вот вторая задача! -- вторая задача была решена верно. Она была "загрейзана" путаными исправлениями, но решена была верно --- Игнат проверял и проверял раз за разом, но это было именно так.

Кроме того, теперь эта задача казалась ему очень знакомой, ведь за последние месяцы он перерешал без счета задач из всевозможных учебников и пособий.

Где-то, где-то... Где-то он ее уже видел.

Игнат принялся лихорадочно ворошить пособия... и! Вскоре обнаружил в одном из учебников именно эту задачу. С замиранием сердца открыл он учебник в конце...

– - Да... твою мать! -- вырвался разом нутряной звериный крик.

И точь-точь в этот миг, как по команде, распахнулась настежь входная дверь, и целая делегация скоро заполнила комнату. Это были сплошь возрастные мужчины, мужчины представительные в строгих костюмах и галстуках во главе с комендантом общежития. Заступив несколько шагов за порог, передние выдвинулись почти на середину крохотной комнатки, ошарашено взглядывая на одинокого крикуна:

– - Что происходит?! Мо... молодой человек, вы тронулись, с ума вы сошли?

"Это что еще?! Кто? Откуда?" -- сидя на кровати, точно также ошарашено взглядывал снизу вверх и Игнат.

А было "это"... Как оказалось впоследствии, это была очередная плановая проверка из ректората, которая по какой-то дикой нелепой случайности совпала с его душераздирающим матерным воплем.

– - Все общежитие на уши, так кричать! -- приступил строго комендант, мужиковатый малый из студентов постарше. -- Факультет, курс, группа?.. Ваш пропуск, пожалуйста.

Но Игнат уже полностью пришел в себя, и тотчас ринулся в бой. Под впечатлением того, что увидел в конце задачника, он заговорил в ответ убежденно, почти яростно, выплескивая разом океаны эмоций. Теперь его состояние было сродни аффекту, когда от былого безразличия не осталось и следа; теперь на его стороне был праведный гнев, и это теперь был его козырь. Теперь у него в руках был весомейший козырь, обозначенный красным на белой бумаге, а значит тот козырь, который возможно вполне конкретно предъявить.

Он говорил о Кругловой и пересдаче, тыча всем сразу и каждому по отдельности исписанные листки, тыча перечеркнутую красным задачу. Показывал точно такую же задачу в учебнике, отворачивал тут же ответ, тыча пальцем в книжные цифры, совпадающие с абсолютной точностью с перечеркнутыми красным.

Он говорил столь несуразно и сбивчиво, что совершенно невозможно было толком понять, но эти взрослые ученые мужи с высокими научными степенями, все-таки, поняли.

Они поняли главное.

Они поняли, что этот взбалмошный странный паренек говорит несуразно и сбивчиво, но искренне! Они поняли, что заорал он вот так не позволительно для советского студента вовсе не спьяну, а потому, что на грани. Они увидели ложь и ложь чудовищную, ложь ту самую, от которой и вправду завоешь.

За этот матерный истошный вопль его запросто могли и отчислить по докладной, но Игнат в итоге отделался лишь смешным наказанием. И смешным уже потому, хотя бы, что произошло оно уже после того, когда все повернулось. По распоряжению коменданта он отделался лишь двухчасовой уборкой прилегающей территории вокруг своего небольшого общежития.

* * *

И в тот же день вечером была последняя консультация перед экзаменом.

Проходила она в обыкновенной аудитории для практических, небольшой, но светлой, с большими окнами. В помещении из предметов выделялась особо размерами на передней стене ученическая темно-зеленая доска, к которой примыкал близко письменный преподавательский стол. А далее располагались в два ряда столы, разделенные по середине широким проходом.