— Вот именно, — съязвила Женька. — Менты такой народ, их сроду в нужном месте в нужное время днем с огнем не отыщешь.

— Кто б спорил, — развел руками муженек.

— От Анфисы-то они хоть отстанут? — вздохнула Женька, а я насторожилась, мысль о еще одном посещении милиции рождала в душе смертную тоску.

— Отстанут, — передразнил Роман Андреевич и посуровел. — Я говорил, что ваша дурацкая игра в сыщиков до добра не доведет, так и получилось. Еще раз куда сунетесь, посажу под домашний арест. Причем сидеть будете по разным комнатам.

— По разным мы не можем, — кашлянув, возразила Женька, дернула плечом под взглядом моего муженька и попросила жалобно: — Да ладно орать-то, Ромка. Ведь никакого толка от твоего крика.

— То-то и оно. Своего ума у вас нет, и людей не слушаете… Идемте пить чай. Я вижу, ты уже выздоровела, и нечего прикидываться сиротой.

Мы устроились в кухне и выпили чаю с пирожными, принесенными Женькой. Роман Андреевич смягчился, и я по прошествии некоторого времени решила его спросить:

— А кто этот парень?

— Убитый?

— Да.

Женька слабо шевельнулась и навострила уши.

— Трусов Валерий Станиславович. Лелькин дядя, потому что Инге, ее настоящей мамаше, доводится родным братом.

— Так у нее был брат? — ахнули мы в два голоса и многозначительно переглянулись. Роман Андреевич треснул ложкой по столу и заорал:

— Не сметь! — Голос у мужа такой, что ему впору кавалерийским полком командовать, мы с Женькой с перепугу полезли под стол, но вовремя одумались, покраснели и потому разозлились.

— Ну что ты орешь, как потерпевший? — пристыдила Ромку подружка. — Ведь совершенно естественное любопытство…

— Я насчет домашнего ареста предупредил? Отлично. Сунетесь опять не в свое дело — пеняйте на себя. Это не игра и не дурацкий детектив. Это по-настоящему. И ребенок самый что ни на есть настоящий. Дайте профессионалам возможность спокойно работать.

— Тоже мне, профессионалы, — пробормотала Женька и махнула рукой, сообразив, что Ромка сейчас опять заорет. — Да не рявкай ты так, что стекла дрожат. Мы дамы чувствительные, далеко ли до греха, — и вздохнула, глядя на меня. — Как же мы этого братца прошляпили?

— Зато Дунаев его не прошляпил, уложил наповал, — ехидно напомнил Роман Андреевич. — Теперь ни Лельки и ни единой зацепки, одна слабая надежда, что ребенок в самом деле со своей настоящей матерью. У нее трудности, а братец четыре месяца назад из тюрьмы освободился, вот и решили поправить свое финансовое положение таким способом.

— Освободился из тюрьмы? — пролепетала я.

— Вот именно. Кому из них пришла в голову мысль похитить ребенка, не знаю, но они свой план осуществили. Теперь Инге назад дороги нет, договориться с Дунаевыми по-хорошему она уже не сможет: есть труп, есть письмо с требованием выкупа, все это тянет на приличный срок, поскольку родительскими чувствами здесь и не пахнет. И как поступит она в такой ситуации, одному богу ведомо…

— Самое разумное было бы вернуть ребенка, — испуганно сказала я.

— Конечно, только с разумом она не в ладу, раз затеяла все это.

Разговор произвел тягостное впечатление, я вертела в руках чашку и думала о том, что Ромка, безусловно, прав: в том, что случилось, есть и моя вина. Игорь не в состоянии был оценить ситуацию и решил заплатить выкуп, но я-то… я просто обязана была позвонить мужу и все рассказать. Парень бы жив остался, и Лелька вернулась бы домой.

Я вздохнула и положила ладонь на руку мужа, Женька, заметив это, недовольно нахмурилась и поинтересовалась у него:

— Ты на службу сегодня пойдешь?

— Не пойду, — ответил он.

— Как же так, ведь Родина в постоянной опасности?

— Она привыкла и уже не боится. А тебе домой надо, чувствую, у тебя там масса дел накопилась.

— Мы ж к Верке съездить хотели, — обиделась Женька.

— Завтра. Там народу полна квартира, ты ведь звонила час назад. В общем, обойдутся без вас. Анфисе отдых нужен, и мне, кстати, тоже.

— Ладно, отдыхайте, — вздохнула Женька, — а я все-таки съезжу. Позвоню, если что. — Она поднялась со стула, но тут же плюхнулась обратно, потому что я сказала:

— Если б мы с тобой сообщили в милицию номер машины…

— Точно, — кивнул Роман Андреевич. — Менты вышли бы на «Део» раньше, чем хозяин успел явиться за денежками.

— Что ж это получается? — ахнула Женька. — Выходит, это мы во всем виноваты? И Игорь из-за нас сядет в тюрьму?

— Не заговаривайся, — отмахнулся Ромка. — Если честно, при ментовской расторопности они бы вряд ли прихватили Трусова ко времени. К тому же с машиной небольшая путаница. Зарегистрирована в ГАИ на имя Николаева Вадима Александровича, человека и бизнесмена, но машина ему не приглянулась, и он почти сразу ее продал, переоформлять тачку не стали, покупатель катался по доверенности, а кто такой этот самый покупатель, бизнесмен забыл. Вот и весь сказ. Прикинь, сколько бы воды утекло, пока эти лодыри… Я хочу сказать, вряд ли ваше сообщение могло реально предотвратить трагедию. — Роман Андреевич слегка лукавил из жалости ко мне. Конечно, узнав номер «Део», защитники правопорядка стали бы выяснять, кто в настоящее время хозяин машины, и времени бы на это потратили немало, но, сообщи мы не только о номере, но и о письме с угрозами, Лелька бы точно была дома. «Део» на пустынном шоссе не проглядишь, и парня бы арестовали задолго до места передачи денег.