Но она не позволила. Еще рано.

Улыбаясь ему, она стала снимать с себя свитер. Ларри наблюдал, как он медленно поднимался, приоткрывая ее атласный живот, грудную клетку, ее груди. Это были два одинаковых холмика кремового цвета, с розовыми тугими сосками. Они немного приподнялись, когда Бонни снимала свитер через голову. Подняв вверх руки, она выскользнула из рукавов. Свой свитер она бросила на пол.

Ларри протянул руки к ее грудям. Он нежно поглаживал их. У нег было такое чувство, что никогда в жизни он не касался ничего более восхитительного.

Улыбаясь ему, Бонни провела его ладонью по гладкой ложбинке между грудками. Она водила ею вверх и вниз, поглаживая себя его пальцами.

— Даже шрама нет, — прошептала она.

Ларри вспомнил про кол.

— О, — сказал он. — Все в порядке.

— Я — совсем как новенькая, — сказала она. — И принадлежу тебе. Я твоя навеки.

Она начала постепенно спускаться вниз.

Ларри застонал.

«Нехорошо это, — подумал он. — Не надо этого делать. Даже если Джина никогда не узнает об этом…»

Но Бонни медленно опускалась все ниже и ниже. Он держал ее груди. Еще ниже. Вот — вот его засосет в темный ожидающий центр.

Зазвонил будильник.

Ларри открыл глаза.

Бонни исчезла.

Сон. Это оказалось всего лишь сном, и будильник прервал его на самом лучшем месте. В груди у него ныло, и он чувствовал, что готов заплакать.

И все же он чувствовал себя счастливым. Еще несколько секунд, и они бы слились в единое целое.

Ларри лежал на спине, накрытый лишь простыней. В области паха простыня была приподнята.

Если бы только Бонни скользнула ниже еще чуть — чуть…

Он повернулся на бок. Джина приподнялась на локте, спиной к нему. Как только будильник умолк, она плюхнулась на подушку и закрыла глаза.

Ларри потянулся к ней и положил руку ей на живот. Через тонкую ткань ее ночной рубашки он ощутил ее горячее тело. Она повернула к нему голову, чуть приоткрыла глаза и лениво улыбнувшись, прошептала:

— Доброе утро, дорогой.

Он сказал:

— М-м-м, — и рука его скользнула по ткани ночной рубашки к груди. С Бонни было по — другому. Сейчас огонь не пронзил его, как тогда. Но грудь Джины была мягкой, теплой и знакомой, и когда соски Джины напряглись под его ладонью, он ощутил свежий прилив крови. Ларри спустил с ее плеча лямочку и скользнул рукой под свободно лежащую ткань. Джина застонала под его ласками и повернулась к нему.

— Какое сегодня замечательное утро, — прошептала она.

— Да.

Ее пальцы скользнули вдоль его тела вниз.

— Надо бы закрыть дверь. Лейн может встать в любую минуту.

Ларри закрыл дверь и, возвращаясь, увидел, что Джина отбросила простыню к ногам и снимает ночную рубашку. Когда та закрыла ее лицо, в воображении Ларри промелькнул вид Бонни, снимающей с себя свитер.

Их тела казались очень похожими.

«Не надо думать о Бонни, — приказал он себе. — Это был всего лишь сон».

«Нечестно думать о ней. Это как обман, как прелюбодеяние».

Но он ничего не мог поделать, а если быть честным, то и не хотел.

Занимаясь любовью с Джиной, он закрыл глаза, и женщина под ним перестала быть его женой. Это была Бонни, Бонни с фотографий ежегодника, Бонни из его сна: восемнадцатилетняя, невинная, прекрасная, извивающаяся в его объятиях от вожделения. Его Бонни, его «Королева красоты».

Когда все было кончено, она обвила его своими ногами, словно желая оставить его в себе навсегда и крепко обняла его. Ларри открыл глаза.

На него смотрела Джина. Она выглядела усталой и счастливой.

Он поцеловал ее в губы, чувствуя себя последней сволочью.

— Что — нибудь не так? — спросила она.

Ларри покачал головой.

— Просто сегодня опять надо идти в библиотеку, а я ненавижу терять время на всяческие исследования.

— Тогда почему бы мне не приготовить тебе хороший плотный завтрак, прежде чем ты уйдешь?

— Великолепно!

Лейн, влезая в свои джинсы, учуяла запах жарящегося бекона.

«Они готовят завтрак? — удивилась она. — По какому такому случаю?»

Она не стала застегивать молнию, чтобы можно было дышать, села на край кровати и натянула новенькие голубые кроссовки, которые купила вчера после уроков.

Поднявшись и оглядев себя, она одобрила, как они смотрятся с ее белыми джинсами.

«Жаль, что я не оделась так вчера», — подумала она. У нее даже кровь прилила к лицу, когда она вспомнила, как стояла на высоком табурете в свой коротенькой юбочке и свободной кофточке, а мистер Крамер стоял внизу, да еще этот беспорядок в ее одежде после падения. Потом она вспомнила его прикосновения. Она все еще ощущала жар, но ее смущение перешло в удовольствие.