Шрифт:
Везде же, где идет суровая, могучая работа духа, работа всерьез, без фальши, там он обходится без этого идеала — популярное название этого воздержания есть «атеизм»...
Что, собственно говоря, ...победило христианского Бога? ...Сама христианская нравственность, все строже и строже принимавшееся понятие правдивости, исповедническая тонкость христианской совести, переведенная и сублимированная в научную совесть, в интеллектуальную опрятность во что бы то ни стало».
С твоей стороны глупо хоронить Всевышнего и церковь — ведь, попав в ад, ты убедился, что христианское учение верно, - не без ехидства заметил Иуда.
Я подразумеваю не Провидение, в которое верю, а образ того Бога, которого создали для себя христиане. Он просто обязан исчезнуть! «Все великие вещи погибают сами собою, благодаря какому-нибудь акту самоуничтожения: такова воля закона жизни, закона необходимого «самопреодоления» в сущности жизни... Такая же предстоит теперь погибель христианству, как нравственности, - мы стоим на пороге этого события».
Ты лично стоишь на пороге вечного осуждения на Страшном суде и пребывания в геенне огненной с бесконечным скрежетом зубовным! Все добрые души скорбят о тебе! По своим душевным качествам, талантам, благодаря твоей аскетической, почти праведной жизни на земле ты мог бы освободиться от гнета атеизма и цинизма... Присовокупиться к сонму благочестивых...
«На этом месте я не могу подавить вздоха... Что мне до такой степени невыносимо? С чем я не могу совладать, что меня душит, отчего я изнемогаю? Скверный воздух! Скверный воздух! Ко мне приближается нечто неудавшееся; мне приходится обонять внутренности неудавшейся души!..»
Ты называешь неудавшимся то, чего не понимаешь... Ты изуверился не столько в Боге, сколько в людях...
«... Предположив, что по ту сторону добра и зла существуют небесные небожительницы, -дайте мне взглянуть, только взглянуть на что-нибудь совершенное, до конца удавшееся, счастливое, мощное, торжествующее, чего еще можно было бы опасаться! Покажите мне человека, который оправдывал бы название человека, дополнительный искупающий счастливый образец человека, чтобы, благодаря ему, можно было бы сохранить веру в человека!.. Потому что дело обстоит так: в измельчании и уравнении европейского человека таится наша величайшая опасность... Мы не видим теперь ничего, что стремилось бы стать больше, можно предполагать, что падение будет все ниже и ниже... Вместе со страхом перед человеком мы утратили и любовь, уважение к нему, надежду на него, даже желание его. Вид человека утомляет — что же иное современный нигилизм, если не это?.. Нам надоел человек... Люди становятся все меньше и меньше».
Ты не прав! Взгляни, сколько в мире было и есть (и я верю, что будет!) добрых людей — даже вне христианской церкви!
В том-то и беда! Увеличение числа таких, как Вы говорите, «добрых людей» - величайшее зло для человечества!
Обоснуй свой тезис!
«Условие существования добрых есть ложь: выражаясь иначе, нежелание видеть, во что бы то ни стало, какова в сущности действительность...»
В чем же, по-твоему, мы ошибаемся?
«Смотреть на бедствия всякого рода как на нечто, что должно быть уничтожено, есть вообще истинное несчастие по своим последствиям, роковая глупость, - почти столь же глупая, как глупа была бы воля, пожелавшая уничтожить дурную погоду — из-за сострадания, например, к бедным людям... В великой экономии целого ужасы реальности (в страстях, желаниях, в воле к власти) в неизмеримой степени более необходимы, чем эта форма маленького счастья, так называемая «доброта»...
Кроме того... «Добрые люди никогда не говорят правды. Обманчивые берега и ложную безопасность указали вам добрые; во лжи добрых были вы - рождены и окутаны ею. Добрые все извратили и исказили до самого основания. К счастью, мир не построен на таких инстинктах, чтобы только добродушное, стадное животное находило в нем свое узкое счастье: требовать, чтобы всякий «добрый человек», всякое стадное животное было голубоглазо, доброжелательно, ... альтруистично, значило бы отнять у существования его великий характер, значило бы кастрировать человечество ...И это пытались сделать! Именно это называлось моралью...»
Словом, добрые - «самый вредный род людей, ибо они отстаивают свое существование за счет истины, так же как и за счет будущего».
Ты, оказывается, не просто ненавистник, а истинный враг добрых!
Я, как и мой «Заратустра, первый психолог добрых, есть — следовательно — друг злых. Когда упадочный род людей восходит на ступень наивысшего рода, то это может произойти только за счет противоположного им рода, рода сильных и уверенных в жизни людей. Когда стадное животное сияет в блеске самой чистой добродетели, тогда исключительный человек должен быть оценкою низведен на ступень злого. Когда лживость во что бы то ни стало овладевает... словом «истина», тогда все действительно правдивое должно носить самые дурные имена... Мой тип человека есть сравнительно сверхчеловеческий тип, сверхчеловечен он именно в отношении добрых, добрые и праведные назвали бы его... дьяволом...»
Ты льешь бальзам на мою израненную душу!
– захохотал Сатана.
Не перебивайте, пожалуйста!
– не принял комплимента Ницше.
– Сбиваете с мысли! Итак, продолжу. «Те самые люди, которые так строго удерживаются в границах обычаями, почтением, привычками, благодарностью, еще более ревностью..., которые с другой стороны проявляют себя по отношению друг к другу столь снисходительными, сдержанными, нежными, гордыми и дружелюбными, - по отношению к внешнему миру там, где начинается чужое, чужие, немногим лучше необузданных диких зверей. Здесь они свободны от всякого социального воздействия, они на диком просторе вознаграждают себя за напряжение, созданное долгим умиротворением, которое обусловлено мирным сожительством. Они возвращаются к невинной совести хищного зверя, как торжествующие чудовища, которые идут с ужасной смены убийств, поджога, насилия, погрома с гордостью и душевным равновесием, как будто совершена только школьная шалость, уверенные, что поэты будут надолго теперь иметь тему для творчества и прославления. В основе всех этих благородных рас можно уловить хищного зверя, великолепную, жадно ищущую добычи и победы белокурую бестию. Эта скрытая основа время от времени нуждается в освобождении, зверь выходит наружу, стремится опять на дикий простор: эта потребность одинаково присуща римскому, арабскому, германскому, японскому дворянству, гомеровским героям, скандинавским викингам.
Всюду, где проходили благородные расы, они оставили следы понятия «варвара». Это относится, кстати, и к русским, Борис.
Утверждая это, ты противоречишь Божественной воле!
– пробормотал его потрясенный спутник.
«Очень часто подчинение Божественной воле и приниженность являются только плащом, накинутым на низкое малодушие, охватывающее нас в момент бравурного столкновения с судьбой». Вся мораль, весь героизм моей философии — ницшеанства - заключается в этих немногих словах.