«Мы будем жаловаться в Петроградский Совет!»

«Хорошо», - я взял двух крикунов с собой в Петроградский Совет. Там же был и Военно-революционный комитет... Дальнейшей их судьбы не знаю, моя задача была — забрать их...»

– Замечательно!
– восхитился фюрер.
– Надо было только сразу расстрелять их!

– В тот момент было нельзя, - отозвался, не показываясь, Сталин.
– Я отправил их на станцию Могилевскую позже, в конце 30-х...

– Своеобразные и весьма схожие были в Германии и СССР методы пропаганды, - подытожил Ницше.
– Ну, а после 17-го года что большевики предпринимали в этой сфере?

– Тут надо Лаврентия спросить, я ушел на хозяйственную работу, главным пропагандистом стал Берия...

– Так это Вы, герр комиссар государственной безопасности, придумали кампанию по возвеличиванию господина Джугашвили?

– Если честно, сам Коба захотел стать вторым Лениным. Все окружение, включая тех, кого позже пустили в расход, идею поддержали. Кто первый озвучил идею? Каганович. Еще в 1929 году он объявил генсека Вождем, и с его легкой руки по стране потекла патока славословия. В общем хоре недоставало лишь голоса Закавказья, где заслуженные партийцы с удивлением и опаской взирали на выскочку, ставшего Белым царем. Вот тут уже пригодился я, вошел в оркестр — и вскоре заиграл первую скрипку. Ох и трудно было из говна конфетку сделать — я имею в виду не тебя, конечно, батоно, - на всякий случай оговорился Лаврентий, - а тот исходный материал, который приходилось перерабатывать.

Поистине собачий нюх требовался, чтобы выискивать столько исторических дат и случаев для каждодневного славословия Отца Народов! Поводом служило все: автопробег местного значения и 20-летие «Апрельских тезисов» Ленина, окончание строительства канала Москва — Волга и Первомайский праздник. 20-летию VI съезда партии газета закавказских партийцев «Заря Востока» отвела целую страницу, номер открыли две огромные фотографии Ленина и Сталина — их поставили рядом...

Благодаря в том числе мне процесс обожествления Кобы охватил все фабрики, шахты, заводы, школы, интернаты, театры, колхозы, детские сады. Дирижируя этим большим сложным оркестром, я часто проявлял инициативу, которую не мог не отметить товарищ Сталин. Так, приписав заслугу организации Авлабарской подпольной типографии (1904-1906 годы) лично ему, я провел через ЦК Грузии решение о ее реставрации. День открытия обновленной типографии был отмечен массовым митингом.

Я отправил в Москву выставку грузинского искусства, где Сталин был воспет кистью, пером, карандашом и резцом. Словом, именно я превзошел всех в деле прославления Величайшего Гения Всех Времен и Народов! Куда тебе до меня, Ницше, в пропаганде идеи сверхчеловека!

Умаление своего гения Фридрих не спускал никому:

– Знакомясь с вашими выступлениями герр Берия, ясно видно, что Вы - совершенно бесталанный сын своего времени! Речи и статьи, сочиненные Вашими референтами по устоявшимся образцам, единообразны, как ботва на свекольном поле! Канцелярская завершенность каждой пустозвонной фразы, предельная нудность поучений-приказов, дежурные обещания земного рая — все это в неиссякаемом потоке славословия выливалось, будто жидкие удобрения на вспаханную почву, к подножию трона красного царя. Ах, забыл добавить злобную ругань вперемешку с угрозами в адрес выдуманных к случаю врагов народа...

Я понимаю, конечно, что истерия непрерывной борьбы с внешними противниками служила дымовой завесой при уничтожении внутренних супостатов и — для устрашения масс... Но не так же бездарно!

Лаврентий превратился в очковую змею и зашипел:

– На чужую мельницу воду льешь, фашистский идеолог! Какой на хрен стиль, когда мне результат был нужен! И я его добился — тебе на зависть!

Задачей первостепенной важности я считал постоянное нагнетение страха перед врагами, кампанией тотальной бдительности я руководил лично. Вот газетные заголовки, которые заставляли дрожать сотни миллионов советских граждан!

«Стереть с лица земли подлых шпионов!»

«Хитрости шпиона».

«Шпионская агентура генерала Франко».

«О бдительности и торговых инспекторах».

«Вражеский лазутчик охотится за партбилетом».

«Враг под маской директора».

«Рука врага на художественном комбинате».

«Как шпион проникает в тайну».

«До конца выкорчевать контрреволюционное троцкистское охвостье на Закавказской железной дороге!»

В резолюции одного собрания партийного актива Тбилиси отражена суть моего рядового доклада: «... беспощадно громить врагов народа, троцкистско-бухаринских, меньшевистско-националистических наемных агентов фашизма, трижды презренных врагов и предателей грузинского народа!»

Развертывая массовый террор в Закавказье, а потом по всему СССР, я пользовался испытанным пропагандистским приемом, который издавна бытует в уголовном мире: «Держи вора!» Когда в Праге начался судебный процесс над членами коммунистической фракции палаты депутатов, газеты возмущались: «Фашистов — на свободу, коммунистов — в тюрьму!» Гремели проклятья в адрес буржуазного суда в Будапеште, приговорившего к пожизненной каторге вождя венгерских коммунистов Ракоши. Информация о процессе над румынскими товарищами в Бухаресте озаглавлена: «Палачи в мантиях судей».

Публикации такого рода аккуратно давали все наши газеты. На этом фоне кампания уничтожения внутренних «врагов народа» представлялась делом законным и даже высокогуманным.

Моя заслуга еще и в том, что я подключил к пропаганде и агитации карательные органы! Геббельс и Гиммлер не додумались вовлечь в это дело гестапо и руководство концлагерей, а я — допетрил! Давайте для конкретного примера заглянем, скажем, в управление Северо-Печорского железнодорожного строительства, типичное для всех лагерей этого рода.