заполнив проем впереди.

Она уверяла себя, что голос Джареда звучал просто очень взволнованно, не более того.

«Но кровь...»

Джаред сказал в панике, что Фрэнк весь в крови. Аманда попробовала снова набрать номер

сына. Несколько минут назад он не отвечал. Она объяснила себе это тем, что он сейчас в

«скорой» или в реанимации, где телефонами пользоваться запрещено. Она напомнила себе, что Фрэнк и Джаред находятся на попечении врачей и медсестер и что, когда Джаред наконец

ответит, она, без сомнения, поймет, что ее паника была безосновательной. 11 когда-нибудь

эта история - то, как мама летела как полоумная без всякой на то причины - будет предметом

обсуждения за ужином.

Но Джаред опять не ответил, Фрэнк тоже. Когда оба звонка переключились на голосовую

почту, провал в желудке превратился в широкую бездонную пропасть. Аманда вдруг ясно

поняла, что авария серьезная, гораздо серьезнее, чем ей хотел представить Джаред.

Она бросила телефон на пассажирское сиденье и, надавив на педаль газа, приблизилась к

впереди идущей машине так, что ее отделяли от нее какие-то несколько дюймов. Водитель

наконец уступил ей дорогу, и она пронеслась мимо, даже не кивнув в знак благодарности.

19

Доусону снилось, что он снова на нефтяной вышке. Платформа сотрясалась от взрывов,

которые происходили беззвучно, словно в замедленной съемке. Разорвался резервуар-

хранилище, и в небо взметнулись языки пламени. Доусон следил взглядом, как в небо

поднимается черный дым, медленно приобретавший очертания гриба. Он видел дрожащую

рябь разбегавшихся по платформе взрывных волн, медленно сметавших все на своем пути, с

корнем вырывавших столбы и оборудование. Последовавшие затем новые взрывы сбросили

людей в море. Он ясно видел каждое судорожное движение их рук. Медленно и как-то сонно

пожар начал поглощать платформу, которая постепенно распадалась на части.

Но Доусон оставался на месте, сказочным образом неуязвимый для взрывных волн и летящих

во все стороны обломков. Впереди, возле подъемного крана, из облака нефтяного дыма

возник человек, которому, как и Доусону, окружающие разрушения были нипочем. Окутав

его на мгновение, дым, как занавеска, отодвинулся в сторону. Доусон поразился: он узнал

темноволосого незнакомца в синей ветровке.

Незнакомец замер. Издалека в мерцающем воздухе его черты были неразличимы. Доусон

хотел крикнуть ему и не мог, его губы лишь беззвучно шевелились; хотел подойти к нему

ближе, но ноги словно приросли к земле. Поэтому они просто стояли и пристально смотрели

друг на друга с противоположных концов платформы. И тут Доусону, несмотря на

расстояние, показалось, что он начал его узнавать.

Когда он проснулся, в его крови еще бушевал адреналин. Непонимающе моргая, он стал

озираться вокруг, потом наконец понял, что находится в гостинице Нью-Берна, прямо у реки, но даже осознав, что это всего лишь сон, Доусон почувствовал, как по его телу пробежал

холодок. Он сел и спустил ноги с кровати.

Посмотрев на часы, он понял, что спал всего час. Солнце за окном почти село, и цвета

гостиничного номера поблекли.

«Как во сне...»

Доусон встал и огляделся вокруг. На глаза попались бумажник и ключи возле телевизора.

Они напомнили кое о чем Доусону, и он решительно прошел через всю комнату, порылся в

карманах пиджака, который носил днем, затем для верности проверил их еще раз, быстро

пошарил в сумке и наконец, схватив бумажник и ключи, поспешил вниз, к стоянке.

Он обыскал каждый дюйм своей арендованной машины, методично осмотрел бардачок,

багажник, пространство между сиденьями и пол. Но в памяти уже начали воскресать события

сегодняшнего дня.

Прочитав письмо Така, он оставил его на верстаке. Когда мимо прошла мать Аманды, он

переключил внимание на Аманду, оставшуюся на крыльце, и забыл взять письмо.

Должно быть, оно все еще на верстаке. Можно было бы его, конечно, оставить... вот только

он считал для себя это невозможным. Это последнее послание Така, написанное ему, его

последний подарок, и Доусон хотел взять его с собой.