Участник войн со Швецией и Францией генерал Д. С. Дохтуров, умело руководя войсками, отличался необычным хладнокровием и спокойствием. Он не раз оставался на своем месте даже под сильным огнем противника, чем многие восхищались. «Но тут нет ни малейшей моей заслуги,— улыбался Дохтуров и излагал оригинальную, но твердую точку зрения:— Будьте уверены, что на каждом ядре и на каждой пуле написано, кому быть раненым или убитым, и они свою жертву найдут. Не лучше ли в таком случае умереть на том месте, которое указывают долг и честь».

В1814 г. по случаю взятия русскими войсками Парижа атаман Платов послал из столицы Франции в Новочеркасск молодого офицера с известием о радостном событии. Тот вздумал щегольнуть в родном городе парижской модой, о чем стало известно Платову. Атаман прислал в Новочеркасск следующее предписание: «Дошло до меня сведение, что атаманского полка офицер К., прибывший из Парижа курьером на Дон, помешался в уме и является в новочеркасские дома и ходит по улицам в каком-то странном, неприличном для донского казака одеянии; а потому предлагаю — посадить этого офицера в дом умалишенных». Пришлось офицеру в этом доме побыть некоторое время, чтоб забыть парижскую моду.

Герой Дона, граф (с 1812 г.). Участник русско-турецких войн 1768—1774 гг. и 1787—1791 гг. С 1801 г.— войсковой атаман Донского казачьего войска. В 1806—1807 гг. участвовал в войне с Францией, в 1808—1809 гг.— вновь с Турцией. В Отечественную войну 1812 г. и заграничных походах русской армии 1813—1814 гг. командовал казачьим корпусом, слыл «грозой французов».

ВПетербурге атаман М. И. Платов был приглашен на обед во дворец к императрице Марии Федоровне. Раскланиваясь после обеда с императрицей, Платов нечаянно зацепил саблей дорогую фарфоровую вазу, которая упала и разбилась. Атаман не смутился и весело заметил: «Недаром есть пословица: чего казак не возьмет, так разобьет».

Атаман Платов ездил со своими друзьями погостить в Царское Село. «Вы, наверное, там гуляли?»— поинтересовалась у него одна придворная дама. Платов, по-своему разумея слово «гулять», ответил: «Нет, сударыня, до гульбы дело не дошло, осушили только бутылки по три на брата».

Когда атамана Платова, гостившего в Петербурге, спросили: «Не лучше ли здесь, чем на Дону?», он ответил: «Здесь, конечно, очень хорошо, даже прекрасно, но на Дону лучше, хотя там нет знаменитых петербургских салонов, которые нам, казакам, вовсе не нужны».

М. Платов в 1814 г. в свите царя Александра I ездил в Лондон. Там ему понравилась одна молодая англичанка, и он забрал ее с собой. Тем, кто удивлялся этому, атаман отвечал, что взял ее «не для физики, а больше для морали; она — девка добрая и благонравная, к тому же бела и дородна, как наша русская баба».

Адмирал П. Чичагов, после своих неудачных действий при Березине в 1812 г., впал в немилость и, получив положенную по чину пенсию, поселился за границей. Обидевшись на Россию, он раздраженно отзывался о ней. Его знакомый, П. Полетика, выслушав в Париже язвительные суждения адмирала о России, с улыбкой заметил ему:

— Признайтесь, однако, что есть и в России одна вещь, которая весьма хороша.

— Что вы имеете в виду?

— Те деньги, которые вы от нее получаете.

Генералы М. Милорадович и Ф. Ушаков по моде того времени любили изъясняться на французском языке, хотя сильно коверкали его. Однажды за обедом во дворце у царя они сидели рядом с генералом А. Ланжероном (французом на русской службе) и о чем-то горячо спорили. По окончании обеда Александр I поинтересовался у Ланжерона, о чем те говорили. «Извините, ваше величество,— ответил, смеясь, Ланжерон,— я их не понял, они разговаривали по-французски».

Генерал Н. Раевский, герой Бородино и многих других сражений, выйдя в отставку, взял себе в имение управителем одного бедного майора, заметив с горечью, что тот был заслуженный офицер, отставленный за военные отличия с мундиром без штанов.

Когда в 1814 г. генерал-губернатор Москвы Ф. Растопчин передал свой пост генералу А. Тормасову, то не удержался от каламбура: «Москву подтормозили, видно, прытко шла». Тормасов ответил также в шутливом духе: «Ничуть не прытко, она, напротив, была растоптанной».