– Молодая вы просто еще. Жизни не знаете. Поживете с мое – многому научитесь. Вы сказали, что являетесь подругой Пети…

– Я знала Петра всего несколько часов. Он погиб.

– Из-за перстня, – выдохнул старик.

– Да. Он его украл. И навлек неприятности не только на себя. Но и на других людей. В том числе и на меня.

– Господи, неисповедимы пути твои. Жаль непутевого. Сколько раз я спасал его. Ай, Петенька-Петенька, – старик сокрушенно покачал гловой. – А я ведь знал, что это добром не кончится. Позавчера, когда пришли эти ребята, о которых вы упомянули, он, как всегда, перелез ко мне.

– Не поняла…

– Через лоджию. Я потом покажу вам. Он-то ушел. А эти ребята так над матерью изгалялись… Все перерыли. Перстень искали. Но не нашли.

– Откуда у вас такие подробные сведения? Вы словно подслушиваете.

Дед, кряхтя, поднялся и поманил меня пальцем в прихожку. Я двинулась за ним. Он подошел к счетчику и отогнул кусок обоев, обнажив сквозную дыру, лишь закленную обоями со стороны квартиры Нины Петровны.

– Я собирался дыру заделать. Да Петро попросил оставить. Говорю ж, он у меня скрывался, ежели что. И слушал, что происходит в его квартире, кто пришел и зачем. Когда вы назвались его подругой, я подумал, может, вы его раньше меня увидите. Вот и хотел попросить вас передать ему, чтобы вернул чужую вещь. Я ведь понял, насколько все это опасно. Больно ребята серьезные.

– Поздно, дедушка, слишком поздно. Но получается, что теперь мы за его деяния расплачиваемся. Оно, может, и кара божья, а как-то все же не хочется с жизнью расставаться. Он к вам с перстнем зашел, когда ребята пожаловали?

– Да-а. Перстень я видел. Шикарный. Как я уже сказал, сразу сердце мое почуяло, что не принесет он ему счастья-то.

– А ушел тоже с перстнем?

Дед замялся:

– Не помню точно. Склероз опять же. Я ж говорил вам. Петро так спешно ушел, что я и не упомнил, с перстнем ли, без перстня.

– А во сколько это было?

– Часов в семь, – дед задумчиво поскреб подбородок. – Да, наверное, так.

Выходит, что Петр, выйдя через квартиру деда, тут же кинулся к Ленке. Заезжать в другое место, чтобы спрятать перстень, у него просто не было времени. Видимо, в качестве «дна» на сей раз была избрана квартира моей подруги.

А перстень, очень возможно, Петр спрятал именно здесь, в квартире чудаковатого деда. Вот только где? Я вздохнула и осмотрелась.

Дед опять мысли мои «прочитал»:

– Можа, он и схоронил его где. Только я не искал. Мне ни к чему это.

Понятно, философия деда – оставлять все как есть. События должны идти своим чередом, без вмешательства со стороны. Только почему-то ему понравилось, как я за его любимую собачку и за девочек вступилась. И не задумался старик над тем, что в данном конкретном случае я вмешалась-таки в ход событий и изменила их.

Но я не стала вступать с ним в полемику. У него жизнь за плечами. И пытаться переменить его мировоззрение – дело пустое и неблагодарное.

– Подумайте, Павел Семенович, где Петр мог спрятать перстень?

– Не знаю. Он вошел, когда я лежал. Кино глядел, значит. А тут слышу, ручка-то поворачивается. И Петро появился. И палец к губам приложил: тихо, мол. «По мою душу, дед, пришли», – говорит. А потом сказал, что забыл заднюю стенку шкафа задвинуть как следует. У меня на лоджии шкаф стоит. За ним проем. Для пожарной безопасности их делают. А у Жданкиных тоже шкаф. Тоже задней стенкой к проему. Вот он и забыл стенку-то как следует замаскировать. И вышел опять на лоджию. Да пойдем, девушка, покажу.

Дед открыл дверь на лоджию. Я вышла, а Павел Семенович засуетился, увидев, что проснувшаяся собачонка увязалась за нами.

– Ой, Люська, кажется, есть просит. Люся, девочка моя, кушать хочешь, маленькая? Сейчас-сейчас. Уже иду. Ну, вы тут смотрите пока, а я собачку свою накормлю. Ага?

Старик удалился. Ох, и хитрый же дедуля. Мне показалось, что ему ужасно хотелось, чтобы я осталась наедине с двустворчатым шкафом. Ну, что ж. Не зря же старик старался. Проверим шкафчик на наличие перстня с сюрпризом.

И я принялась за тщательный осмотр шкафа.

В шкафу висели столетней давности вещи: старые пальто, пиджаки…

Начала я с карманов. Bay! Кажется, есть! В одном из карманов старого, выцветшего пиджака я нашла нечто, завернутое в обрывок газеты. Это нечто вполне могло оказаться тем самым перстнем, за которым охотилось столько людей.

Я аккуратно, словно опасаясь, что находка тут же исчезнет из моих рук, развернула бумажку. Камень, выбросив снопы разноцветных лучей, ослепил меня. Боже, конечно же, это он. Тот самый перстень, который мы видели на пальце молодого человека, представившегося нам в «Парижских тайнах» Костей. У меня даже руки затряслись и ладони вспотели.