Бургомистр рассвирепел, обратился за помощью в полицию, и оттуда выделили охранника. Но неугомонные мальчишки не сдались. Не решаясь связываться с вооруженным полицаем, они проникли ночью в сарай и просверлили в бидонах незаметные дырочки.

На следующее утро, когда молоковоз стал объезжать деревню, крестьяне еле сдерживались, чтобы не рассмеяться. Бидоны текли, словно решета, оставляя на земле белый след. Возчик и полицейский растерялись, не зная, что предпринять: переливать молоко было некуда.

Бургомистр в бешенстве метался по дворам, грозил расправой. Но что он мог сделать? В деревне 57 домов, и пойди узнай, в каком из них затаился виновник саботажа молокопоставок. Немцы, конечно, поведут следствие. Но пока что молокопоставки были прекращены. Не во что собирать! Да и старик сборщик категорически отказался от поручения: боится нового нападения «неизвестных хулиганов»…

А «неизвестные» чувствовали себя победителями. Ходили гордые и посмеивались, никому, конечно, не рассказывая о своем дерзком поступке.

— Не выболтают, случайно, пацаны? — встревожился Филипп.

— Не должны, — сказала Маша, — ребята башковитые, понимают, что за это может быть. А что мы их подбили — не догадаются. Ванюшка им подсказал, да так осторожно, что теперь и не узнаешь, чья это выдумка. А Ваня, в случае чего, парень железный.

— Им бы еще Аниську, — вслух подумал Александр Гром, — с этими пацанами она бы и не такое провернула.

— Кто это? — спросила Маша.

— Есть такая… — Александр умолкает, задумывается. Молчит и Филипп. Он не спеша сворачивает цигарку, приглядывается к молодой женщине, словно хочет заглянуть в ее душу.

— Вот что, Маша, — прервал наконец молчание Александр, — все, что вы делаете, — это хорошо, нужно. Но главное впереди. И для твоей группы, и для всех нас. Идет подготовка к созданию партизанского отряда. Хотя до весны еще далеко, мы должны уже сейчас думать о том, кто с нами пойдет в лес. Вот послушай. В Себеже, в бывшем здании зоотехникума, немцы создали лагерь военнопленных. Надо точно установить, как охраняется лагерь, где расставлены часовые, разведать подходы к нему и выходы из помещения, в какие часы пленных выводят на работу. Это пока. В следующий раз придется завязать знакомство с пленными. Понятно?

— Понятно, — ответила Маша.

— Подойти близко к лагерю, — продолжил Гром, — не так уж сложно. Можно подкупить охранника, упросить его свидеться с родственником, который попал в лагерь. Сложнее пройти посты перед городом. Нужны пропуска.

— А где их взять? — спросила Маша.

— Попробуй попросить у бургомистра, а? Мол, на рынок надо сходить, раздобыть мыла или спичек, — посоветовал Филипп.

— Не даст. Крюков ни за что не даст, — сказала Маша.

— Тогда придется обойти посты, — решает Гром. — Лучше всего пойти не одной, а с кем-нибудь вдвоем. Одна приметит одно, вторая — другое. Да и помощь какая может понадобиться.

Александр словно заранее знал, как будет. Пошли в Себеж через несколько дней не вдвоем, а даже втроем: Маша, Настя и Стеша. А вернулись на рассвете только вдвоем, без Маши. Все сделали, как условились. И посты обошли, и возле лагеря потерлись, и все, что было можно, разузнали. А потом свалилась неожиданная беда: Машу задержали жандармы.

Случилось это на обратном пути. Только вышли маленькой улочкой на окраину, чтобы огородами пробраться к шоссе, как перед идущей впереди Машей выросло двое с бляхами на груди. Настя и Стеша быстро свернули в переулок, спрятались в одном из дворов, а она не успела. Подруги видели, как жандармы остановили Машу и куда-то повели. Подождав до сумерек, они благополучно выбрались из города.

Стали размышлять о том, что делать, как помочь подруге.

— Надо просить Крюкова, — сказала Настя.

— Нашла кого! — В глазах Стеши презрение.

Решили все же попытаться уговорить бургомистра.

Не хотел и слушать, пришлось дать взятку.

Утром следующего дня в Ляхове видели, как Крюков куда-то выехал на бричке. Вернулся вечером, с первыми сумерками, и привез с собой Машу.

Высадил ее у околицы, пригрозил:

— Еще раз такое случится, — головы не сносить. — И погнал лошадь.

Через час к Маше прибежали Настя со Стешей. Бросились к подруге, ничего не говоря и ни о чем не расспрашивая. Молча посидели. Затем Маша начала рассказывать:

— Была в жандармерии. Почти двое суток. Добивались, с кем встречалась, кого знаю в Себеже. Про каких-то пограничников допытывались. Видно, из них кое-кто уцелел, прячутся.

— А не били? — спросила Стеша.

— Нет, не били. В какой-то темный погреб сажали. Грозили. У них против меня ничего не было. Одно только — что шла без пропуска. Сказала: не думала, что нельзя. Да они на это не обращают никакого внимания. Просто хватают всех подозрительных. Будет нам хорошим уроком на будущее, ведь в Себеж придется ходить еще не раз.