— Неправильно, — сказал кудрявый. — Не знать и не заниматься — это разные вещи. Кстати, с тобой, дорогуша, я бы тоже не стал этим заниматься.

Ехидно усмехнувшись, коротышка послал ему воздушный поцелуй и закрыл дверь.

— Я Карл, — представился бритоголовый, повернувшись к Женевьеве. — А этого красавчика зовут Джоджо.

— Я Марлен, — сказала Женевьева, назвав имя, которое первым пришло ей в голову.

— С каким номером вы выступаете? — спросил Джоджо.

— Я танцую стриптиз, — ответила Женевьева. — А вы что делаете?

— Трахаемся, — сказал Джоджо. — Под музыку.

Карл, совершенно не стесняясь, засунул член в черный мешок и так туго затянул шнурки, что его орган стал похож на огромную шишку. Потом он пристегнул к мешку два отделанных хромированными заклепками кожаных ремешка, которые были прикреплены к широкому поясу.

— Мы делаем это очень артистично. У нас классный номер, — сказал он и, взяв белый атласный мешок, бросил его Джоджо. — Одевайся. Скоро наш выход.

— Вы зарабатываете этим себе на жизнь? — спросила Женевьева.

Карл засмеялся.

— Это помогает нам оплачивать счета, — ответил он. — Я актер, а Джоджо считает себя художником.

— Не будь занудой, — сказал Джоджо. — В этом году я продал две картины.

— Их купили твои друзья, — заметил Карл. — Это не считается.

Обув огромные байкерские ботинки, он взял кожаную кепку, украшенную цепями.

— Это только один из возможных способов немного подзаработать, — произнес Карл. — Мы ведь все равно трахаем друг друга, вот и подумали, что можем за это еще и деньги получать.

— В отличие от вас, богатых дилетантов, которые занимаются этим исключительно ради удовольствия, — добавил Джоджо.

— Почему вы думаете, что я — дилетант? — удивилась Женевьева.

— Потому что вы в маске, — объяснил Джоджо. — Вы не хотите, чтобы вас узнали, ведь среди зрителей может оказаться ваш муж, ведь так?

— Я не замужем, — сказала она.

— Значит, ваш парень, — пожал плечами Джоджо. — Или вы лесбиянка?

— Не слушайте его, — сказал Карл. — Он просто завидует вам. Ему очень понравилась ваша шуба.

— Я знаю одного мужчину, который может купить мне такую шубу хоть завтра, — ответил Джоджо, надув губы. — Если ты и дальше будешь хамить мне, мой сладенький, я соберу вещи и уйду к нему.

Между ними завязалась перебранка. Они громко кричали, осыпая друг друга оскорблениями. Потом Джоджо засунул член в мешок и затянул прикрепленные к нему шнурки так туго, что его орган стал похож на раздувшуюся треску.

— Не затягивай шнурки слишком сильно, — предупредил его Карл. — Ты же знаешь, что на сцене я не смогу их развязать.

— Так разорви их, мой мачо, — сказал Джоджо. — Неужели не можешь? Тогда я просто не понимаю, зачем ты целыми днями торчишь в тренажерном зале, накачивая мышцы.

Женевьева вдруг вспомнила, как Лиза Хедли жаловалась ей на то, каких жутких мужиков она видела в зале тяжелой атлетики. Если бы она увидела Карла, он бы ей точно понравился. По крайней мере внешне. Женевьева едва сдержалась, чтобы не прыснуть от смеха. Как бы бедная Лиза ни старалась, «охмурить» Карла ей бы все равно не удалось.

— Когда мы выйдем отсюда, я покажу тебе, красавчик, зачем мне нужны мышцы, — проговорил Карл, погладив свой член.

— О-о! Ты только обещаешь, — скривился Джоджо.

В этот момент кто-то громко стукнул в дверь гримерки, крикнув:

— У вас две минуты!

— Свет рампы зовет и манит, — сказал Джоджо и, повернувшись, посмотрел на Женевьеву. — Вы, по-моему, выступаете сразу после нас. Сначала порадуют геев, а потом дадут полакомиться «клубничкой» этим скучным гетеросексуалам. Они всегда так делают.

Из гримерки Карл и Джоджо вышли вместе. Музыка стихла и после короткой паузы зазвучала вновь. Однако это была уже новая, более ритмичная мелодия. Женевьева поняла, что именно под эту музыку выступают Карл и Джоджо. Ей вдруг очень захотелось посмотреть на них, ведь ей еще никогда не доводилось видеть, как занимаются любовью мужчины.

Выйдя из гримерки, она пошла в ту сторону, откуда доносилась музыка. Пройдя через двойную дверь, Женевьева оказалась прямо возле маленькой круглой сцены, которую от зрительного зала отделял тяжелый занавес. Рядом с Женевьевой стоял мужчина, держа в руках лист бумаги, на котором что-то было напечатано.