— Единственное, что я могу тебе предложить: пойти или учиться, или работать.

Коля захохотал:

— Ну и шутник вы! Никогда не поймешь, говорите вы правду или разыгрываете…

Дорогой я думал о парне. Самое смешное, что он действительно принимает меня не за того. Наверное, только этим и объясняется его уважение ко мне: где-то в глубине души побаивается. Но под влияние Семена Яковлевича он попал настолько, что душеспасительными беседами тут не поможешь. Надо что-то предпринимать…

Когда я пришел в редакцию, Духмяный сообщил, что звонила Люся и просила немедленно с ней связаться. Странно, подумал я, только вчера вечером мы расстались, причем поздно. После занятий с Лесей я, как всегда, остался поужинать и засиделся.

— Валентин Сидорович, — услышал я в трубке ее взволнованный голос, — где-то час назад мне позвонили и сказали, что привезли гранитную плиту на могилу Славы. Очень вас прошу, помогите! Сегодня ее должны устанавливать, а я совсем беспомощна в таких делах.

— Готов хоть сию минуту, — почему-то обрадовался я.

— Тогда давайте через час встретимся у могилы, — сказала она.

Очевидно, Духмяный заметил мою растерянность, потому что вдруг спросил:

— Что-то случилось?

— Привезли плиту на могилу Гарпуна. Люся, его жена, просит помочь…

— Конечно, конечно, — быстро заговорил он. — Если надо, и я могу поехать.

— Мне кажется, вам не стоит. А впрочем, я передам, что и вы изъявили желание.

— Установление плиты — это все равно что открытие памятника. Правда же?

— Конечно, — согласился я.

— Надо обязательно об этом сказать редактору. — Духмяный съежился так, словно ртутный столбик комнатного термометра вдруг упал до нуля.

А вечером, когда по дороге домой (так я уже называл свой временный приют) я заскочил на минутку в редакцию, Духмяный возбужденно потирал руки.

— Оперативное задание шефа, — торжественно сказал он. — Утром обойдите всех наших сотрудников и соберите по пятьдесят копеек. Купите цветы. В шестнадцать едем всем коллективом на открытие памятника, то есть плиты, Гарпуну. — Встретив мой удивленный взгляд, добавил: — Я понимаю, цветы сейчас — проблема. Но постарайтесь. Вы же все можете…

Я обходил редакционные комнаты и, позванивая мелочью в конверте, останавливался перед каждым столом:

— На цветы Гарпуну!

— А чего это вдруг зимой? — удивилась Лена Тлумачная из отдела проверки.

— Действительно, еще и года не прошло, а они уже плиту спешат устанавливать, — поддержал ее ретушер Степан Небейбаба.

Он долго рылся в карманах, но насобирал лишь тридцать четыре копейки.

Литвинюк, поправив галстук, возмутился:

— А почему всего по пятьдесят? Уж по рублю бы собирали, а то несолидно как-то.

Но денег не дал. Пояснив, что будут они у него не раньше чем послезавтра.

Корректор Галочка дала три рубля.

— Никакой сдачи! — кокетливо, по твердо сказала она.

Я всегда чувствовал, что она симпатизировала мне, вернее Вячеславу Гарпуну.

Редактор тоже сделал красивый жест — положил на стол два рубля.

— Для Гарпуна мне ничего не жаль, — сказал он.

Я вдруг вспомнил его слова за неделю до моего отпуска. «Никак не могу понять, — кричал он, — как такие безответственные люди, как вы, могут руководить отделом и вообще работать в газете. Нет, вы таки доиграетесь…»

— И таки доигрался! — вырвалось у меня.

— Что вы сказали? — переспросил редактор, с удивлением глянув на меня.

— Простите, ничего. Просто вслух считаю деньги…

Автобус прибыл на кладбище чуть раньше, чем редакторская «Волга». Фотокор Федя беспрерывно щелкал фотокамерой. Он снял Люсю на фоне цветов, а их было море (кроме собранных денег, на них пошел мой гонорар), кадр этот обещал быть очень эффектным.

Приехал редактор — и митинг начался.

— Товарищи! — с надрывом сказал ответственный секретарь Борис Сергеевич. На подобных мероприятиях ему всегда поручали выступать первым. — Трудно поверить в эту ограду, в эту плиту, в эти цветы, в то, что мы говорим о Вячеславе Гарпуне в прошедшем времени и говорим именно тут, на кладбище, а не на планерке или летучке. Скажу вам, друзья, искренне: я просто счастлив, что мне выпала судьба работать рядом с этим талантливым, бескомпромиссным, чутким, порядочным человеком — Вячеславом Трофимовичем Гарпуном…