Георгий побывал на месте, посмотрел на аварию, все тихо, спокойно, просто опора свалилась и лежит, даже не рассыпалась на «элементы», так в сборе и лежит. Будто кто-то и в самом деле аккуратно положил ее «отдохнуть» на землю. Провода, видимо, спасли опору. От развала. Удержали и мягко, без рывка и без удара, положили.

От поселка километров восемь. Георгий по высокочастотной связи, что установлена на ответственных участках линий электропередач, связался с главным энергетиком, доложил обстановку – не пугайтесь, мол, драга стоит на аварии, принимаем меры.

– Помощь нужна?

– Владимир Николаевич, до вас почти сто километров, какая помощь? Сами справимся. Отключи нас на районной подстанции. Сделаем, включение запросим.

Белоножка, его выездной жеребчик, смирно дремал у привязи. Георгий легко сел в седло, дело привычное, здесь на Бульбухте другого транспорта у него не было. По наторенной, но узкой тропе верхом не разгонишься, поехал Георгий в поселок спокойно, размеренно.

«Черт, как специально, только приняли линию, проводили ленинградцев, «лэповцев», хорошо проводили, шумно, и вдруг эта авария. Но их вины здесь никакой нет. Виноват Север, с его извечными выкрутасами, с его непредсказуемой «вечной мерзлотой».

«Вот что, привлеку-ка я к этой работе своих «алкоголиков»!

Уж они-то точно все сделают. И быстро!»

Дело в том, что Бульбухта была объявлена «зоной 24». То есть, в 24 часа Георгий мог отправить любого опасного или просто неугодного ему человека с Бульбухты. Если не подчинялся – выдворяли силой. Но Георгий как-то сказал директору, что пусть, мол, живут у нас эти «бомжи» да «алкоголики», я их знаю, «бузить» они не будут, а мне не мешают. Да и мусор кому-то убирать надо же, вот и привлеку их, когда понадобится.

Знал Георгий, среди этих «алкоголиков» водились мастера самого высокого уровня! И по самым разным специальностям.

– Очень уж людей не хватает, Алексей Степанович. Пусть живут. А правом своим воспользоваться, если мне это понадобится, никто ведь мне не помешает!

Верхом, в седле, неспешным шагом, густым лесом, восемь километров долго ехать. Больше часа. Вот и размышляет Георгий о жизни своей, Бульбухтинской. Сколько воды утекло! Давно ли все это было!?

…Драгу запускали тяжело. Перемычки строили буквально каждые десять метров. И все по мерзлому. Первую перемычку, что построили монтажники – взорвали. Тонну взрывчатки заложили прямо у драги! Георгий не доверил этот взрыв никому. Сам слетал вертолетом на Артем, нашел Михаила, уговорил его приехать, сделать взрыв. Рассказал, что прямо у драги, что не надо взрывать «на выброс», надо «взрыхлить».

– Да у вас же там Кудряшов! Кто же лучше его сделает!

– Улетел Кудряшов, дома что-то случилось у него, улетел. Но если бы и не улетел, не стал бы я взрывать, Миша, без тебя. Клянусь! Драга же рядом! А тебя я уже знаю. Знаю, на что ты способен. Ты же на месте, если понадобится, просто возьмешь и «перевернешь» грунт. А мне как раз это и надо сейчас.

– Как там у вас с хариусом?

– Миша, в прошлый раз я тебе пообещал щуку и что ты увез?

– Да уж, в прошлый раз получилось солидно.

Миша гордо тащил тогда, после ледохода, двухметровую щуку до самолета. Не прятал в сумку, сам здоровенный, он положил голову щуки на плечо, а хвост ее ударял по его пяткам. Так Миша и тащил ее гордо до самого самолета.

И с Бульбухты не улетел Миша «порожняком». Георгий специально отправил ночью бригаду Курдюмова «лучить» по речке. Они и добыли этого хариуса за ночь столько, что еле утащил Михаил. Но все, что от него требовалось, все выполнил умелый взрывник, взорвал перед самой драгой – как вилкой разворошил перемычку.

Георгий вместе с Зафесовым наблюдали за взрывом прямо с драги. Они тогда вообще с полмесяца жили с Зафесовым на драге, спали урывками на своих раскладушках, не ушли с драги, пока не вышла она в подтопленный водоем, не сползла со своей горы, не разработала забой на полную глубину черпанья. И золота в тот первый месяц взяли они со шлюзов более пятидесяти килограммов. Довольный уезжал домой Зафесов – есть золото на Бульбухте, недаром они старались! Не жалко и этих пусковых потерь времени, и старенького бульдозера, что «похоронили» в теле плотины, спасая ее от размыва.

Вода тогда поднялась внезапно, за одну ночь – пошла «черная» вода с гор, начинался летний паводок. На Севере ведь два паводка – весенний, от таяния снегов, и летний, от таяния гор. Вода от таяния вечных снегов приходила в распадки горных рек в июле. Эта «черная», как ее зовут старатели, вода была посерьезней весеннего половодья. Весной уровень рек «пляшет» от ледохода, от заторов, с ними северяне давно уже научились справляться. А летний паводок – от большой воды, от ее количества. А сколько ее скатится с гор, никогда не предугадаешь.